Не с той стороны земли

Ходит закат наперерез, кошки меняют масть,
мелкий жасмин лезет с небес на проезжую часть,
небо горчит, в стекла стучит фикус глухонемой,
хищный рояль бродит в ночи, подменяет гармонь,
благоприятствующий пассат тащит птиц по воде,
если ее не написать – музыки нет нигде.

«все реки января открыты в январе…»

все реки января открыты в январе,
не заперты слюдой от устья до истока,
некрупный пеликан на пряничной заре
белеет одиноко
на праздничном хребте чешуйчатой волны,
несущей рыбий клин к большим водоворотам,
все реки января внутри себя красны,
богаты кислородом,
железом, знанием, привычкой, зван, не зван,
подхвачен на плаву конвейерною лентой,
все реки января впадают в океан
и дальше на расчет, насквозь – до континента.

Эмиграция: Pavo Linnaeus

Павлин прибывает в Австралию, самолетом, как все,
       в яйце проскакивает карантин,
заселяется в вольер, принимает душ,
в течение месяца сходит с ума
       от наблюдаемых небесных картин
и нехорошей походкой уходит в буш.

Нет, не в джунгли, он теперь австралийский павлин,

           он выходит в буш.

Годы спустя австралийский павлин скрипит во сне,

       не различает званий и лиц,
не понимает, кто ему пища, кто – господин,
он пожирает мышей и змей, нехорошо смотрит на лис
и способен справиться с динго, если динго один.

Да, динго умен и желает жить, и уступает дорогу,

           один на один.

Австралийский павлин по-прежнему курообразен,

       но биология ему более не указ,
и из своей середины нигде на таксономию он тоже плюёт,
всем Линнеям назло,
так что, обозрев все, что берет с земли
           его близорукий глаз,
он тяжело становится на крыло,
поднимается в небо, летит
   (со скоростью 16 километров в час) —
и оттуда уже поёт.

Отвратительно, надо сказать, поёт.

Голос – единственное наследство,
       которое у него не прошло.

«Вот эти, которые (предположительно) водят нас…»