Читаем Не с той стороны земли полностью

Не с той стороны земли

Встретил ночью, понял, что не к добру,только треск в глазах, только шум в ушах,да из ценного имущества поутру —малярийное облако в Колтушах.Отрастил обратно руку, разум, уют,удержался в слове, в сознании, наяву,никогда не вспоминать, как ее зовут,потому что, если вспомню – я позову.

«Над желтой косой по соседству…»

Над желтой косой по соседству, лиманом, клочком камыша,трубит многокрылый.старинное средство – отплакать и дальше дышатьсейчас не по силам.Под черной водою, взметнувшейся из рукава,чей остров, чей остов?Единственный способ – забрать, переплавить в слова,сейчас не по росту.Но барабаном внутри на морском дне,не замолкая, не отступая, катится ритм:речь-которая-я принадлежит мне,не взламывается извне, не отчуждаема, не горит.Когда-нибудь рыба, поймав световое окно,шагнет на песчаную сушу…Какой можно фрейлехс, пока не раскрылось оно, покуда темно?пожалуй, «Катюшу».Но раз-два-три – абрикос, танцплощадка, вальс мимо нот – два-три, повтори,грохочет воздух, обваливается звезда,та… какая там Атлантида, тот дачный пригород, что есть у меня внутри,занимает все у меня внутри,выдохнуть не дает у меня внутри,никуда не уйдет,не закончится никогда.

«Среду, в которой гляжу, живу…»

И без меня обратный скорый-скорый поезд…

Среду, в которой гляжу, живу,понимаю правильно не всегда.Вот грустная песня – вошел в траву,а это, оказывается, вода.Встает, оплетает – пропал чудаки поезд ушел без него вообще,в эти травы дважды нельзя никакпотому что водохранилище…А дальше, наверное, он плыветпод серебристой толстой рекой,цепной карась на него клюет,соседка снизу машет клюкой,над лебедою, над слободойна низких частотах рыбы поют,необходимость дышать водой —не тягостней прочих в этом краю.Гудок за спиной вздохнул, погасв том мире, где железо, земля…Хорошая песня, совсем про нас,подумаешь, жабрами шевеля.

«Не ходи в подворотню, друг, там живет портвейн…»

Не ходи в подворотню, друг, там живет портвейн,неизбежный как Лорелей, широкий как Рейн,проникающий в толщу вен черенками рук,забирающий взамен только твой испуг…Потому что там, где жадные устьица теребят железистую траву,только страх, только черный страх удерживает тебя на плавуот желанья вместить в себя вещество, и не мерзнуть по городу одному…не дыши его, не впускай его, не гляди к нему,где средь кафельных плит, между глазных орбитне звезда, белый аист с тремя семерками говорит,о футболе, рыбе, семье, о прибытке, что за гаражами принес прибой,и о новом пустом жилье, когда-то бывшем тобой.