Не с той стороны земли

Белоглазое змеечудовище наблюдается у мыса Чауда,
рота красноармейцев пешим порядком
       направлена навстречу ему,
какие зоологи, экспедиции, прочая музейная ерунда?
Известно, что делать с белым гадом в 21 году, в Крыму.

Он может рассчитывать только на то,

       что причерноморские города
много старше любых властей, немногим моложе
            костей земли,
на то, что чудовищ вовек хранит негостепримная
         неживая вода,
и красноармейцы нырнут туда, забыв, откуда пришли.

Теперь они бродят по мелководью,

         собирают яшму и сердолик,
чудятся случайным прохожим,
         пьют у Волошина чай с вареньем,
их мир погас как солнце в стекле,
         больше некого брать на штык,
и только змей утешает их, берега оглашая шипеньем.

2011–2012

«Период полураспада города Арзамаса…»

Н. Р.

Период полураспада города Арзамаса
не сказывается на качестве и количестве боезапаса,
но существует абстрактно, отвлеченно который год…
представьте себе, товарищи, там даже рыба клюет,
вот такая рыба клюет.

Там трава-багряница ползет посреди траншей,

там по ночам синицы убивают летучих мышей,
там растения зимостойкие являются наяву
и из соседнего Горького шлют письма в Москву,
уже знают – нужно в Москву.

Поутру на ребрах ковчега лёд растит имена.

Не забудь записать, коллега, когда наступит весна,
дымной клинописью по снегу.

«На любой возвышенности разверни знамя…»

На любой возвышенности разверни знамя,
места хватит на всех – небеса пусты.
эти бабочки летают заодно с нами,
за одно с нами стоят мосты.

На нашей стороне – телефонисты и грозы,

радужная толща льда,
металлические и хитиновые стрекозы,
ядовитая подкаменная руда.

На одном дыханье посреди лета,

посреди лёта, на солнечном дне —
а на обороте ничего нету,
никого нету на той стороне.

«Мыслящий тростник окликает, послушай, друг…»

Мыслящий тростник окликает, послушай, друг,
Этот разгильдяй, который нас сотворил вчера,
он опять ваяет что-то на звук
с самого утра.
У него вода отделяется от всего
и над ней вскипает первичное вещество,
у меня снижается сахар, стебель гудит,
из моей основы сырое слово глядит,
говорит «пора».
Я
наливаю ему воды, выключаю свет,
объясняю: нас с тобою пока что нет,
а цветное слово есть модель, а не знак,
превращающий пустоту в промышленный злак,
сладкий сок, комбайны, салатовая броня,
вот, попей, засни, не смотри пока на меня,
мы узнаем друг друга только после седьмого дня.

«Если город, непременно Иерусалим…»

Не сдает Гилеад