Не шутите с боссом!

И правда, непогода разгулялась. Дождь барабанил по крыше, по ставням, с ровным шорохом лупил по мокрым кустам. От затопленного камина тянуло мягким сухим жаром, запотевшие окна плакали тяжелыми каплями. Потрескивали поленья, весело плясали языки пламени. Горьковатый аромат парфюма смешивался с легким запахом дыма. Мы сидели за столом в полной тишине, даже Ванька не шалил и не ерзал, а сосредоточенно уминал салаты, запивая их газировкой. Время от времени участники этой странной трапезы нарушали молчание и с преувеличенным энтузиазмом произносили здравницы в честь именинника.

Больше всего мне хотелось, чтобы праздник скорее закончился и все разъехались по домам. Вернее не все, а мой босс «разъехался» бы, потому что все остальные и так были дома. Единственное, что радовало — это заблаговременно спрятанные альбомы.

Когда наконец все поздравления были уже сказаны, а запихивать в себя еду больше было невозможно, отец, довольно откинувшись на спинку кресла, приступил к расспросам.

— А что, Слав, как там моему ребенку работается?

— Да вроде неплохо, осваивается… — мой босс отвечал нейтрально и без лишних подробностей.

Даже не упомянул Ванькин пистолет и муку в пакетиках. И все, что за этим последовало. Впрочем, если бы он сейчас начал рассказывать о нашем приключении в отеле, о том, как мы проводили время в чулане… Не факт, что отец был бы недоволен именно моим поведением. Скорее всего, и боссу перепало бы.

— И что, никаких нареканий? — отец продолжал допрос.

— Никаких. Вероника у нас гиперответственный сотрудник!

Что?! Я недоверчиво покосилась на Вячеслава Павловича: это он сейчас всерьез сказал или издевается? Но по непроницаемому лицу босса нельзя было ничего прочитать.

— В самом деле? — удивился отец.

Похоже, он тоже невысокого мнения о моей гиперответственности. Но останавливаться и уточнять подробности, к счастью, не стал. У него был свой план, и согласно тому плану он шел, сметая все на своем пути.

— Что я хотел спросить… Ах, да. Вам там журналисты, наверное, нужны? Ведущие рубрик, ну или просто репортеры. Или по искусству…

Ой, мамочки… И ведь наверняка он всерьез считает, что очень ловко и тонко повернул беседу в нужную сторону. Щеки вспыхнули, от них загорелись уши, и вскоре я вся пылала не хуже того огня в камине.

— Папа! — воскликнула я.

Все обернулись на меня с недоумением.

— Ну… то есть… я хотела сказать…. Ты совсем заболтал нашего гостя. А мы ему даже дом не показали, — выпуталась я и вскочила из-за стола. — Сидите, сидите. Я сама покажу.

Я схватила босса за рукав и потянула вон из гостиной.

— А дом у нас большой, посмотреть есть что, — бормотала я, пока тащила его по лестнице наверх.

Все было правдой. В свое время отец умудрился выкупить эту хоромину у разорившегося предпринимателя. Хоромина тогда была не достроена и вид имела весьма жалкий. Чтобы превратить то недоразумение в дом, понадобилось время, деньги и еще деньги. И опять деньги. Мама укоризненно качала головой, но отец был непреклонен. Он всегда становится непреклонным, когда втемяшит себе что-нибудь в голову. Например, заставить моего босса перевести меня на другое место работы…

Уж не знаю, что у него из этого получится, но с домом точно получилось. И теперь у нас очень много комнат: несколько обжитых, несколько только частично меблированных и несколько вообще пустых. Точное количество сказать трудно, потому что у отца куча планов, и вся эта куча постоянно меняется. Но, в любом случае, при желании и в уже имеющихся вполне можно разместить целую толпу гостей.

Доставив Вячеслава Павловича на второй этаж, я остановилась и прислушалась: прогони не было. Я наконец перевела дух и покосилась на босса: не слишком ли он удивлен такой поспешной эвакуацией? Как оказалось, не слишком. Видимо, за то время, что я тружусь под его руководством, он уже успел ко всему привыкнуть.

— И что же такого мне хотел сказать ваш батюшка? Причем такого, что знать мне не следует? — спросил Вячеслав Павлович, явно разгадав мой маневр. В синих глазах мелькнуло веселье. — Это какая-то страшная семейная тайна, в которую не следует посвящать посторонних? Тогда почему она связана с журналистами?

— Нет, не тайна, — буркнула я, — а детская мечта. Я всегда хотела быть журналистом.

— Всего лишь? Так что же вы мне не сказали? Я бы перевел вас в другой отдел.

— А секретарем бы кто работал? — почти ревниво спросила я.

— Подыскали бы кого-нибудь…

— Вы хотите сказать, что я настолько плохой секретарь, что любой «кто-нибудь» запросто может меня заменить? — спросила я. Голос предательски дрогнул.

И тут же подумала, что делать этого совсем не стоило. И вообще с начальством в таком тоне не разговаривают.

— Я этого не говорил, — спокойно ответил Вячеслав Павлович.

Я недоверчиво подняла глаза и…. И наткнулась на тот самый странный взгляд, от которого все время теряюсь и не знаю, что сказать.

— Ладно, пойдемте смотреть комнаты, — буркнула я, чтобы скрыть смущение. Развернулась и пошла по коридору, устланному потертой ковровой дорожкой.