Не сказка о птице в неволе (СИ)

Это не камеры очередных пыток, не клетка, из которой я уже и не надеялся выбраться. Вокруг уютная спальня, погруженная в предрассветную дымку, раскрашенная мягким светом ночника, делающим цвет стен нежно-кофейным, и убаюканная мерным ходом часов, расположившихся на тумбочке у изголовья кровати.

Я жив?

Отбрасываю одеяло, испуганно ощупывая свой живот. Ничего. Нет даже следа от раны, нанесенной мне Антониусом, после того как… как он убил Китнисс! Вопль ужаса и нестерпимой душевной боли уже готов вырваться из горла, но так и застревает там, когда я слышу любимый голос:

– Пит, ты в порядке?

Китнисс, зевая, входит в приоткрытую дверь. Я часто моргаю, боясь поверить своему видению. На ней белая кружевная сорочка до колен, а волосы свободно спадают по плечам. Жена выглядит домашней и такой милой, что у меня щемит сердце. Так не бывает, и уж точно не со мной.

Быстро киваю, не желая беспокоить Китнисс своими сомнениями.

– Ты кричал, – не соглашается она, сначала усаживаясь на край кровати, а потом, откидывая одеяло, придвигается ближе ко мне. – Снова кошмары?

Я прикрываю глаза, пытаясь понять, где правда, а где вымысел. Темница, месяцы плена… Антониус и пытки, которые он устраивал… Китнисс, изнасилованная и убитая на моих глазах… Дурной сон? Снова провожу рукой по животу – шрамов нет.

Чувствую легкое прикосновение ее пальцев к своему плечу: она пробирается выше, поглаживает за ухом, легко царапая мочку.

– Все хорошо, – шепчет Китнисс. – Я рядом.

Ее голова ложится мне на грудь, а теплая ладонь скользит по моей коже.

– Просто плохой сон…

Накрываю ее руку своей, крепко сжимая тонкие пальцы. Китнисс похожа на мираж, который я страшусь потерять, но она не исчезает.

– Где ты была? – мне кажется, я откуда-то знаю ответ, но все равно спрашиваю.

– Тэм плакал, – спокойно поясняет Китнисс. – Риса погасила лампу, а ты ведь знаешь – он боится темноты.

Я озабоченно хмурюсь.

– Уже лучше?

– Да, Пит, – губы Китнисс касаются моего подбородка. – Дети спят, все хорошо.

Провожу ладонью по ее волосам: мягкие, скользящие между пальцами прядки. Я окутан ненавязчивым ароматом еловых веток – перевожу взгляд в дальний угол спальни и нахожу, что искал: там, в вазе, стоит пушистая лапка, украшенная несколькими блестящими игрушками.

Я дома.

Китнисс вытянулась вдоль моего тела; я ощущаю ее тепло, обволакивающее меня. Выворачиваю руку так, чтобы крепче стиснуть ее в своих объятиях.

– Раздавишь, – недовольно бурчит Китнисс, но я чувствую, как она улыбается. – Давай спать?

Жена сладко причмокивает, выбирая позу поудобнее. Ее нога ложится поверх моих ног, а спокойное дыхание чуть заметно холодит кожу у основания шеи.

Прикрываю глаза, боясь поверить в свое счастье. Пытки были такие… настоящие. Мне кажется, я до сих пор слышу крики насилуемой Джоанны, чувствую боль своей раздираемой плоти, вижу, как между пальцами Китнисс фонтаном брызжет кровь!..

Вдыхаю поглубже, стараясь выровнять сердцебиение. Все только сон.

Жена давно спит, а я лежу, глядя в потолок. Меня успокаивает мысль о том, что я точно знаю: внизу, в гостиной, еще не остыли угли в камине, а на столе остался недоеденным новогодний пирог. Сын и дочь спят в детской в конце коридора и чуть свет, я уверен, подымут шум, торопясь поскорее найти подарки, оставленные Сантой под щедро украшенной елкой.

Мой дом, мой рай.

Китнисс во сне шевелится, пытаясь отвернуться, но я не пускаю. Я все равно боюсь, что мир, который сейчас окружает меня, окажется иллюзией и вот-вот исчезнет. К счастью, ничего не происходит – я так и лежу, обнимая любимую, а за окном неспешно вступает в свои права рассвет.

Не замечаю, когда поддаюсь усталости и проваливаюсь в сон, но даже спящий, я чувствую легкие, будто несмелые прикосновения Китнисс к моей щеке, и слышу писк, настойчивый механический писк какого-то прибора. Этот звук мешает и пугает одновременно. Мотаю головой, стараясь отмахнуться от тревожного сигнала, но он будто только становится громче. Неожиданно ощущаю боль в животе, с каждой секундой становящуюся все более заметной.

Запоздало понимаю, что снова погружаюсь в кошмар: мир, где нет запаха елок, нет детей, рожденных в любви, нет даже Китнисс, которая обнимает меня, засыпая. В этом кошмаре она так и осталась лежать на полу пыточной камеры в луже собственной крови. Пытаюсь сосредоточиться и проснуться, вырваться из цепких лап подступающего ужаса, но он словно не пускает: писк прибора становится все отчетливее, все беспокойней. Часто дышу и… распахиваю глаза.

Я лежу на кровати, но все вокруг изменилось. Где-то над головой, справа, пищит медицинская аппаратура; кругом белый плен: провисший потолок палатки, настил на земле, несколько столов и шкафчиков, до отказа набитых склянками с какими-то растворами. Пытаюсь приподняться, но тут же падаю обратно – тело не дает мне причинить себе вред. После секунды размышлений я понимаю, что перебинтован ниже груди и подключен к капельнице. Я все еще в кошмаре, сплю.