Не суди по оперению

Ночь прошла отлично. Алекс спал крепким и здоровым сном, который ни один кошмар не мог нарушить. День, проведенный с Максин, так его утомил, что ему не потребовалось никаких снотворных, чтобы уснуть. Он лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь сладкой истомой в полудреме.

Они замечательно провели вечер. Максин обнаружила небольшой музыкальный центр с единственным диском. Монгольская музыка сначала удивила Алекса. Но когда он не стал сопротивляться удовольствию от знакомства с новым, то почувствовал всю ее красоту. Как правило, сопровождаемая пением, эта музыка воспроизводила звуки природы. Максин осторожно прикрыла руками его веки. В темноте уютной юрты низкие, с хрипотцой голоса певцов переносили его в далекие степи, среди которых он видел себя скачущим верхом на лошади. Он ощущал, как ветер дует ему в лицо, вдыхал запах трав, слышал нежное журчание реки, чувствовал, как он насыщается силой гор.

Затем пение гармонично дополнилось игрой разнообразных инструментов. Звуки лютни, вьелы, гобоя, варгана и поперечной флейты наполнили юрту, погружая ее постояльцев в транс. Они танцевали, полностью расслабившись. Алекс больше не был закомплексованным молодым человеком, а Максин – старой больной женщиной. Они были монгольской королевой и монгольским принцем, летящими по степям на гордых скакунах.

Никогда еще и ни с кем Алекс не переживал настоящий момент так остро. У него было впечатление, что Максин стала ему близка до такой степени, до которой он никогда и с ни с кем больше не дойдет. Всего за один вечер они все упустили и все вновь обрели.

У него не было никакого желания открывать глаза. Так бы он и остался навсегда в этой юрте под одеялом из шерсти яка, вместе с Максин. Здесь их не искала полиция. Не было ни депрессии, ни болезни Альцгеймера. Он привыкнет к khuushuur и к airag, так и быть. Он охотно откажется от шоколадных мюсли в пользу кумыса, если это обеспечит им свободу.

Он размышлял над плюсами и минусами такой жизни, но вдруг почувствовал, как что-то холодное и гладкое коснулось его лица. Он нехотя открыл глаза и очутился нос к носу с Максин. Склонившись над ним, она прикладывала к его ноздрям зеркальце. Алекс оттолкнул ее.

– Что вы делаете?

– Я только проверяла, не умер ли ты. Я тебе вчера объясняла, как это делается.

– А с чего бы мне умереть?

– С психами никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Надо все время за ними следить. А вдруг ты ночью покончил с собой.

– Но у меня нет желания умирать.

– Рада слышать это от тебя, – торжествующе произнесла Максин. – Я пошла за завтраком.

Алекс сначала оторопел, а затем тряхнул головой и рассмеялся. У него не было желания умирать. У него не было желания умирать! Раньше ему было наплевать на смерть, наплевать, будет он жить или умрет, потому что он прозябал в своем мучительном оцепенении. Но теперь ему совершенно не хотелось умирать. Более того – ему хотелось жить. Максин сделала так, что он это осознал. Она хорошо постаралась. Он почувствовал, что на душе у него стало легче, а плечи расправились, словно с них упал тяжелый груз. Его как будто снова до отказа наполнили воздухом. Он распрямился и глубоко вдохнул.

Но чуть не задохнулся на выдохе. Да, он хотел жить, но хотел, чтобы Максин тоже жила. Он ни на секунду не мог представить, что отпустит ее в Брюссель, а сам продолжит жить-поживать как ни в чем ни бывало. Это невозможно. Он не оставит ее одну. Она однозначно стала ему важнее, чем его прежняя жизнь. У него не было никакой весомой причины к ней возвращаться. А каждая минута с Максин была подарком.

Старая дама толкнула ногой неплотно закрытую дверь. Она несла красивый поднос с геометрическими узорами. Алекс с облегчением обнаружил на нем пирожки и что-то вроде чая.

– Boortsog от заведения поданы, – официальным тоном объявила Максин.

– Khuushuur сегодня не будет?

– Вкусными вещами не следует злоупотреблять.

Она поставила поднос в центре юрты и села по-турецки. Кости ее при этом хрустнули. Она протянула молодому человеку что-то похожее на масло.

– Держи, это orom, им надо намазать boortsog.

– У вас монгольский – второй родной теперь?

Максин весело рассмеялась.

– Это называется распахнуться навстречу другой культуре. Если хочешь узнать какую-то страну, лучше всего начать с национальной кухни. Ты никогда не замечал, до какой степени местные жители рады, когда ты произносишь, пусть и неправильно, несколько слов на их родном языке? Это знак уважения к ним, свидетельство твоего желания познакомиться поближе с ними и с их страной.

Алекс поерзал, явно смущенный.

– Ты никогда не был в другой стране?

– Поездка со школой в Испанию считается?

– Разумеется. Ты, наверное, там массу всего увидел?

– Не совсем. Мы варились в своей каше, нас больше интересовало, кто с кем сядет в автобусе, а не что мы увидим вокруг.

– Ты был тогда маленький и глупый.

– А теперь какой? Старый и умный?

– Не такой маленький и не такой глупый.

Она похлопала по ковру, приглашая его сесть рядом.