(не)свобода

Наташа застыла на месте, даже застежку перестала теребить. «Матвеев не признаёт свою вину», «Цитрин называет процесс фарсом», «утверждается, что в ходе обысков в театре и в квартире режиссера были обнаружены…» Ничего они там не обнаружат. Потому что они и не ищут. Точнее, те, кто надо, не ищут. Они просто молча наблюдают. Ждут, пока Наташа не дойдет до нужной кондиции и не оговорит их всех.

Наташа вздохнула и снова села на место дорожницы у окна. Есть ли у нее надежда? Наверно, есть, хотя она ее почти не чувствовала – не чувствовала даже слабого ее дыхания. Зато дыхание загонщиков близко, совсем близко, а она – всего лишь маленький заяц, чьей шкурки не хватает, чтобы пошить хозяйке воротник.

…Дианин мешок чая появился только под утро, когда Диана уже мирно посапывала у себя на шконке, да и сама Наташа зависла где-то между сном и явью и ей уже мерещилось, что защищать ее пришел сам адвокат Борщевский и, смешно шевеля густыми усами, что-то жужжал.

– Эй, на вахте! Не спи, принимай!

Наташа вовремя опомнилась и перехватила груз, после чего подошла к Диане и легонько ткнула ее в бок.

Только там была не Диана. Женщина, почесав бок, повернулась к Наташе и оказалась молодой еще вполне девушкой азиатской внешности, со смуглым лицом и запекшейся кровью на костяшках пальцев.

– Что? – спросила девушка.

– Э-э-э-э… Диана?

Девушка в ответ что-то пробурчала, неопределенно махнула рукой в сторону тюремного коридора и повернулась на другой бок.

– Оставь у себя под шконкой, – раздался за спиной голос Стаси-Тодд – так внезапно, что Наташа вздрогнула. Лица Стаси из-за тени не было видно, только короткий силуэт.

– А где Диана?

– У врача, – сказала Стася. – Ты оставь груз у себя, утром в общак соберем.

– Да как же… Она разве не могла меня предупредить, что…

– Очень срочное дело, – сказала Стася, и Наташе показалось, что она улыбается. – Живот скрутило. Вот и увели. А ты ложись, утром отдашь чай. Не собираешься же ты его весь за ночь выпить?

Наташа не сдержалась и прыснула. Судя по размеру и весу мешка, чая там на всю хату хватило бы, еще и соседей бы пришлось угощать.

На обратном пути произошло еще кое-что странное. Наташа несла мешок с чаем и размышляла о том, кого бы попросить составить очередное ходатайство на имя следователя, чтобы к ней пустили наконец дочерей и адвоката, как вдруг две руки уперлись ей в грудь. Не вполне соображая, что происходит, Наташа инстинктивно перехватила чьи-то запястья, выронив злополучный мешок.

– Ты чего, ты чего это…

– Брось это, – шепнула Лада.

– С чего бы? Да отпусти ты, блин! – рявкнула Наташа, попытавшись выкрутить Ладины запястья, но та ловко вырвала руки, схватила с пола мешок и рванула к окну. Догадавшись, что последует дальше, Наташа бросилась за ней, не обращая внимания на занывшие лодыжки.

– Дай сюда, тварь! Отдай!

Наташа подскочила к Ладе сзади и, плотно обхватив ее за талию, потянула на себя. В это время к ним подскочили и другие девочки во главе со Стасей, стали разжимать захват, и в конце концов Наташе все-таки удалось оттеснить Ладу и отнять у нее мешок. Когда Ладу выпроводили обратно в угол камеры (где, как теперь думала про себя Наташа, ей и было самое место, бешеной), Наташа вернулась наконец на свою койку и, дабы удостовериться, что ничего не пострадало, развязала мешок. В свете луны блеснули шприц-ручки, склянки дружно звякнули, как бы здороваясь. Наташа облегченно вздохнула. Впервые за недели в камере появился хоть какой-то просвет. Она даже не стала копаться в содержимом мешка дальше – нет надобности; Диана свою часть сделки выполнила, а что там было еще у Дианы, Наташу не очень касается.

Наташа нажатием кнопки вытянула шприц-ручку, как следует прицелилась и уколола себя в живот. Теперь надо досчитать до десяти и медленно… Да, вот так. Вот так хорошо.

Теперь будет лучше. Всё будет лучше. Инсулина у нее хватит на время отсидки в СИЗО, а там… Там она еще за себя поборется.

С этой благостной мыслью Наташа и отправилась спать, предвкушая, как ее жизнь после пробуждения сделает резкий крен и пойдет вверх, прочь из самого дна, на которое ее опустила злополучная бухгалтерская работа. А там, может, и журналисты до нее доберутся, и дочерей пустят, и дадут поговорить с адвокатом!.. Наладилась жизнь-то! Будет жизнь-то теперь!

Егор

Ночь спикировала на пустырь далеким гулом самолетов и светом окон старых многоэтажек. Путь сюда лежал через съезд на шоссе у большого торгового центра, затем – через небольшой микрорайон и остатки бывшего гаражного кооператива. Асфальт в какой-то момент забормотал, потом превратился в хрусткую гравийку, а в конце концов и вовсе обернулся старой доброй русской грязью. А ведь только недавно машину помыл, подумал Егор. Раньше здесь была нормальная дорога, но ее раскатали дожди и грузовики, которые увозили прочь руины цирка.