Не теряйте отчаянья. Новая книга. Стихи 2014–2015 гг.

На балконе увядшие листья лежат,
Меж деревьев – таинственный шум,
И любимых цветов дорогой аромат
Не развеет нерадостных дум.

Скоро осень холодною гостьей войдет,

Озираясь на старый балкон,
И покроет багрово-кровавый налет
Виноградные листья колонн.

Почернеют душистые травы лугов,

Мои ласточки тронутся в путь –
Невеселую зиму под гнетом снегов
Надо будет прожить как-нибудь.

31 июля ‹1917›

* * *

Моей лодке куда причалить?
Мне заказаны все пути.
От себя и своей печали
Не могу никуда уйти.

На груди золотистой Волги,

В благовонных садах Баку,
На каспийских зеленых волнах
Я встречала свою тоску.

Сдавит сердце рукой знакомой

И разбудит былое вновь.
И опять… Анфилада комнат…
На полу у порога кровь…[12]

И удушливо пахнет порохом,

И нельзя никуда прилечь –
И ни звука кругом, ни шороха,
Только крест нагоревших свеч.

22 октября ‹1921›

Москва

* * *

Здравствуй, ветер, вольный и холодный[13]

,У широкой, роковой реки.
Сколько ночью оторвалось лодок –
И в порту крестились старики.

Ветер! Ветер! Ты ходил дозором

Возле шхер финляндских поутру,
Заливая радужным узором
Посиневший молчаливый труп.

Ты не видел русского поэта?

Был он строен, тонок и высок.
Был расстрелян позапрошлым летом –
Я не знаю, в сердце ли, в висок?

Если видел… Слушай, ветер милый,

Там, где сосны шепчутся, шурша,
Приготовь веселую могилу
На песке в зеленых камышах.

И укрой замученное тело

Влажных кружев пенною каймой,
И венец у раны закоптелой
Золотыми брызгами омой.

О страна, которой нет любимей,

Спой ему, как прежде пела мать,
И шепни ласкающее имя,
То, с которым легче умирать.

24 февраля ‹1923›

* * *

Жестокий век! Великий и кровавый, –
Когда земля вздымалась от могил,
И каждый день венчался новой славой,
И каждый день былую хоронил.

Заговорили все свинцом и сталью,

И вот войной пошел на брата брат,
И дети улыбаться перестали,
И утром солнцу каждый был не рад.

И разучились мы смотреть на небо,

И по ночам мы не видали звезд;
И каждый грезил о кусочке хлеба,
О теплой ласке разоренных гнезд.

И все узнали нищету и холод,

Решетку, дуло черное в упор,
И небывалый, нестерпимый голод,
И страх безумия, и мрак, и мор.

И все же правнук в будущих столетьях

Нам позавидует и все поймет,
Когда он повесть о страданьях этих
В истлевших книгах прошлого прочтет.

Ведь нам, стоявшим под огнем и плетью,

И тем, которые ушли с поста, –
Всем довелось услышать шаг столетий
И целовать историю в уста!

И наши дни рапсодии кровавой

Запомнят люди в песнях и томах,
И каждый нищий облечется славой,
И каждый нищий проживет в веках.

Март ‹1926›

* * *