Не теряйте отчаянья. Новая книга. Стихи 2014–2015 гг.

«Вы слышали, Женя, про Яшнова?
Был сослан в Китае в Сибирь
сбирателем всего страшного
в скелетистую цифирь.

Там, словно холмы верещагинские,

был неоприходован прах,
где демоны верещавшие
свистели в сквозных черепах.

Готическая романистика,

сложившаяся из цифр,
наваливалась на статистика
как пыткой, от сна исцелив.

„Ну, цифрочки-цифры, учите нас!“ –

хрипел, отощавший, как жердь.
Запомните – жертв неподсчитанность
подарит бесчисленность жертв!

Что царство, что комиссарство,

да все это, в общем, одно,
когда, как баржа, государство
от трупов уходит на дно!

Обратное раскулачиванье

пойдет – не поймешь, кто чей.
Палаческое распалачивание
других породит палачей!

Жадливые дяденьки, тетеньки,

добыча уйдет в решето.
Вы все попадетесь в подсчетики,
но дети-то ваши за что!

И все это будет не мистика,

а вас не прошающий прах,
лишь праведница-статистика
окажется в честных руках…»

Был тот разговор на Таити

с когда-то харбинской звездой,
с которой тайные нити
связали нас общей бедой.

Рассказывая про Яшнова,

Лариса Андерсен мне
призналась: «Знаете… Я же его…
Любила?.. да нет… не вполне.

Любила, но больше побаивалась.

Он сложный был очень с людьми.
Боязни потом поубавилось.
Но, честно сказать, и любви.

А я его все донимала,

хотя его как ни стыди…
„Ну что ж вы так пишете мало
стихов, а статьи да статьи…“

А знаете, что он ответил?

Как будто к чему-то готовясь,
став ликом иконно светел:
„Статистика – тоже совесть“.

А я вся взвилась, как от хлыстика

пони в шанхайском zoo,
как будто от слова „статистика“
брыкается – не повезу.

Но я набралась терпения

за столько лет, да и стран.
Всё совесть – стихи, и пение,
и, знаете, даже канкан…»

На ней была шляпа с перьями,

и вдруг ей подпел океан:
«Всё совесть – стихи, и пение,
и, знаете, даже канкан…»

2 мая 2014

Поздние, но не запоздалые стихи. Игорь Волгин (р. 1942) (Из антологии Евгения Евтушенко «Десять веков русской поэзии»)

Я знаю Игоря Волгина – страшно сказать – уже полвека, и все это время он остается до неестественности «красивым, двадцатидвухлетним» среди всех нас, до ужаса естественно стареющих. Приходила завистливая мысль: где же, в каком чуланчике души прячет он свой наверняка неумолимо стареющий дорианогреевский портрет и как ему это удается? А он то и дело преподносит неожиданность за неожиданностью в самых разных жанрах и, по-моему, не собирается останавливаться.