Не теряйте отчаянья. Новая книга. Стихи 2014–2015 гг.

Что там гремело за станцией Лось
ночью сегодня?
Видимо, снова не задалось
лето Господне.

Видимо, сроки подходят уже

крайние вроде.
Что, человек, у тебя на душе,
то и в природе.

…Там, за рекою, дымят лопухи,

меркнут Стожары.
Скоро столицу за наши грехи
выжгут пожары.

С кем обручен этот огненный век,

кто сей избранник –
то ли Нерон, то ли вещий Олег,
то ли торфяник.

Что же нам делать спасения для,

порознь и свально,
если горит под ногами земля,
то есть – буквально.

Если не выручит даже и газ

из преисподней,
ибо опять отступилось от нас
лето Господне.

А вот не только торжествующее свой праздник наливное русское слово, но и «глагол времен, металла звон», когда стих не пляшет, но и не плачется, а звучит колокольно – реквиемом по стране, крушение которой достойно отпеть только колоколами:

Восходит красная луна
над чудью, нелюдью и мерью.
Прощай, великая страна,
ушедшая, не хлопнув дверью.

Мы вновь свободою горим

в предвестье радостных событий.
Прощай, немытый Третий Рим, –
уже четвертому не быти.

Гуд-бай, отвязная мечта!

Но, как историю ни меряй,
нет горше участи, чем та –
жить на развалинах империй.

Восходит красная луна

над укороченною сушей.
Прощай, нелепая страна, –
мы жертвы собственных бездуший.

Прости нам этот сон и бред,

что мы, лишенные прописки,
не поглядели даже вслед:
ты уходила по-английски.

Твой путь и светел, и кровав.

И, словно древние этруски,
мы канем в вечности – без прав,
хотя б отпеть тебя по-русски.

А ведь ошибся – сам ее и отпел, да так, как, пожалуй, никто из нас, и от этих стихов ком в горле. Был бы жив Володя Высоцкий – сделал бы исключение, спел бы это как свою песню.

Стихотворение «Я родился в городе Перми…» – гениальное до строчки – одно из тех послеволодесоколовских стихов о войне, увиденной глазами детей.

Пермь – бывший г. Молотов, ныне снова Пермь.

Из энциклопедии

Я родился в городе Перми.
Я Перми не помню, черт возьми.

Железнодорожная больница.

Родовспомогательная часть.
Бытие пока еще мне снится,
от небытия не отлучась.

Год военный, голый, откровенный.

Жизнь и смерть, глядящие в упор,
подразумевают неотменный,
выносимый ими приговор.

Враг стоит от Волги до Ла-Манша,

и отца дорога далека.
Чем утешит мама, дебютантша,
военкора с корочкой «Гудка»?

И, эвакуацией заброшен

на брюхатый танками Урал,
я на свет являюсь недоношен –
немцам на смех, черт бы их побрал!

Я на свет являюсь – безымянный,

осененный смертною пургой.
Не особо, в общем, и желанный,
но хранимый тайною рукой –

в городе, где все мне незнакомо,

где забит балетными отель,
названном по имени наркома,
как противотанковый коктейль.

И у края жизни непочатой

выживаю с прочими детьми
я – москвич, под бомбами зачатый
и рожденный в городе Перми,

где блаженно сплю, один из судей

той страны, не сдавшейся в бою,
чьи фронты из всех своих орудий
мне играют баюшки-баю.