Не только кимчхи: История, культура и повседневная жизнь Кореи

К счастью для колониальных властей, корейские имена в иероглифическом написании обычно очень сильно отличаются от японских, так что перепутать их или трудно, или вовсе невозможно. Не только в Корее, но и в Японии, в Китае и во Вьетнаме имена и фамилии, как правило, имеют древнекитайские корни или, по крайней мере, могут быть записаны китайскими иероглифами. Однако японцы для записи своих имён обычно используют такие сочетания иероглифов, которые жителям остальных стран региона кажутся довольно странными. Если записывать корейские и китайские имена не фонетическим письмом, а при помощи иероглифов (а именно так и только так они записывались в документах по меньшей мере до 1960-х гг.), то китайцев и корейцев часто действительно можно спутать друг с другом. Однако японские имена на их фоне будут выделяться сразу и недвусмысленно.

Ещё одним отличием являются, конечно, фамилии. В Корее фамилия – не сама по себе, а в сочетании с так называемым поном (названием места, откуда происходит предок определённого клана) указывает на принадлежность её носителя к большому клану, количество членов которого может достигать десятков и даже сотен тысяч, а то и миллионов человек. В Японии концепция фамилий больше напоминает знакомую нам западную: фамилия отражает принадлежность человека к одной конкретной семье. Интересно отметить и то, что для обозначения самого слова фамилия корейцы и японцы используют разные иероглифы: в Корее это иероглиф сон а в Японии говорят сси

В 1910-х и 1920-х гг. некоторые японские чиновники критиковали введённый в 1911 году запрет на использование корейцами «имён и фамилий в японском стиле» и настаивали на том, что корейцам надо разрешать брать японские имена, а то и заставлять их делать это в принудительном порядке, однако до середины 1930-х гг. эта позиция была не слишком распространена.

В 1930-х гг. ситуация изменилась. Автором новой политики имён и фамилий обычно считается Минами Дзиро, генерал-губернатор Кореи (1936–1942 гг.), но в целом она отражала изменения в общей японской политике тех лет: Япония быстро превращалась из единственной «почти-демократии» Азии в милитаристское и ультранационалистическое государство.

Политика империалистической Японии по отношению к подданным колоний радикально отличалась от политики таких колониальных держав, как Британия или Франция. Британцы, например, прекрасно понимали, что им никогда не удастся превратить в англичан, например, индусов. В Японии же, особенно в 30-х гг. ХХ века, когда страну захлестнули радикально-националистические настроения, многие видные политические деятели и представители элиты пришли к мысли, что из корейцев (да и из тайванцев) не только можно, но и нужно со временем сделать японцев.

Нетрудно понять, чем было вызвано такое различие в подходе к колониям и их обитателям. Население Индии численно во много раз превышало население самой Англии, в то время как корейцев было примерно в два раза меньше, чем японцев. Индия удалена от Англии на тысячи километров, а Корею и Японию разделяет не слишком широкое водное пространство Корейского пролива, которое даже тихоходный пароход преодолевал меньше чем за день. Индусы и британцы принадлежат к разным расам, а вот корейцев от японцев зачастую можно было отличить только по одежде и манерам. Индия и Англия – это две совершенно разные культуры, в то время как Корея и Япония в культурном плане имеют много общего. Всё это, вместе взятое, и натолкнуло японских националистов-государственников на мысль, что ассимиляция корейцев вполне возможна. В конце 1930-х гг. Япония отказалась от той своеобразной политики апартеида, которую проводила ранее, и взяла курс на насильственную ассимиляцию корейцев.

У новой политики было официальное название, состоящее из четырёх иероглифов: На корейском оно звучит как нэсон ильчхе, на японском – найсэн иттай. В переводе на русский – «Корея и Япония как единое целое».

С конца 1930-х гг. новая политика нашла широкое применение в самых разных сферах повседневной жизни. Как говорилось в главе 11, в школах запретили преподавание на корейском, да и в целом использование корейского языка постепенно ограничивалось. Газеты, выходившие на корейском языке, были закрыты (за исключением государственной «Мэиль синбо»), а от всех корейцев стали требовать знания государственного (то есть японского) языка.

Корейцев всячески убеждали в том, что их страна является всего лишь частью Японской империи, поэтому логично и в Корее отказаться от «местного говора», как это произошло, например, на Окинаве или в регионе Кансай – там тоже имелись свои диалекты, но всех жителей этих регионов обязали знать токийское наречие и говорить на нём.