Не убоюсь зла

Хотя я, по понятным причинам, затратил довольно много времени на изучение документов, связанных с обвинением в шпионаже, в целом они занимали в деле очень скромное место: всего три сотни страниц из пятнадцати тысяч. Чтобы пришить мне измену Родине в форме помощи капиталистическим государствам, мастера детективного жанра из КГБ рисовали широкими мазками картину международного сионистского за-говора: характеристики на дипломатов-евреев, корреспондентов-евреев -- все они, конечно, агенты ЦРУ; длинный список -- более трехсот имен -- туристов -- сионистских эмиссаров, справки о том, что пред-ставляют из себя организации, к которым они принадлежат, -- своего рода справочник "Кто есть кто в борьбе за советских евреев"; перечень "преступных акций", то есть демонстраций, прошедших по всей Амери-ке, с указанием того, что эти акции были инспирированы мной и моими сообщниками...

Следующая ветвь моих криминальных связей -- сенаторы и конгрес-смены США. Среди них евреев меньше, чем нужно КГБ для моего дела, может быть, поэтому органы составили такую подробную характеристи-ку на "сенатора-сиониста" Джавитса, с которым я встречался. Они ут-верждают, что именно в его окружении созрела идея, которую воплотил потом Джексон в своей поправке.

В том же разделе -- сотни страниц бюллетеня "Протоколы Конгрес-са" с выступлениями конгрессменов и сенаторов в защиту советских ев-реев. Это ли не лучшее доказательство заговора? Говорят, правда, что это издание никто не читает: скучно. Что ж, в таком случае я был его самым благодарным читателем, не пропустив ни слова из сказанного Элбертом и Драйненом, Джексоном и Джавитсом, Рибиковым и Элиза-бет Хольцман, Додсом и Черчем. Я вспоминал свои встречи с этими людьми и письма Авитали, в которых она рассказывала о том, как они помогают ей, и ни на секунду не сомневался, что и сейчас борьба не пре-кращается. Если КГБ не удалось сломить нас, отказников, то и Запада им не обмануть.

Словно предвидя, что в этом месте я погружусь в воспоминания, сле-дователи включили сюда письма и открытки моей жены, в которых она рассказывает о своих беседах с американскими политиками, пишет, что слышала мой голос по радио или читала взятое у меня интервью. Таких посланий, конфискованных при обыске, всего десятка два, четыре сотни остальных, не представлявших интереса для следствия, были, как ска-зано в деле, "уничтожены путем сожжения".

Обзоры деятельности комиссии Конгресса США по безопасности и сотрудничеству в Европе поступили сразу из двух организаций: спецуп-равления КГБ СССР и Министерства иностранных дел. Материалы КГБ гораздо полнее: здесь не только описание того, как была задумана и осу-ществлена "антисоветская провокация" по созданию такой антиконсти-туционной, по мнению авторов обзора, комиссии -- ведь в нее входят как конгрессмены, так и представители администрации, -- но и про-странные рассуждения о том, что возникновение комиссии Конгресса и сформирование нашей Хельсинкской группы -скоординированная враждебная по отношению к СССР акция. Здесь же улики: доказатель-ства преступных связей между нами.

Материалы о поправке Джексона тоже были получены из двух ис-точников: МИДа и Министерства внешней торговли. Из МИДа, кроме ее текста и юридических комментариев к нему, -- протоколы всех засе-даний комиссии Конгресса и комитетов Сената, обсуждавших поправку. Интересно, что против нее выступали капиталисты, руководители крупнейших концернов, мечтающие о торговле с СССР, а за -- профсо-юзы, различные общественные организации. Какая-то классовая соли-дарность наизнанку...

Министерство внешней торговли подсчитало материальный ущерб, нанесенный советской экономике сионистами, добившимися принятия поправки. Если бы СССР был предоставлен статус максимального бла-гоприятствования, то объем торговли с США, как утверждают мини-стерские специалисты, составил бы около двадцати миллиардов долла-ров.

Целый том в деле -- статьи и корреспонденции, опубликованные в западной прессе, выписки из передач зарубежных радиостанций, где есть ссылки на меня как на источник информации. Запись этих передач зачастую прерывается, и следует стандартная фраза: "Далее не прослу-шивается: сильное глушение".

-- Тяжелая у вас работа, что и говорить, -- смеялся я над следовате-лями. -- Один отдел КГБ глушит передачи, другой от этого страдает!