Не взывая к закону

Выйдя на улицу, где поджидал прямо-таки трясущийся от тревоги и лезущих в голову мыслей Курашов, Стасик мотнул головой:

– Все нормально… Потопали!

Он специально не стал ничего говорить Курашову, так как больше всего опасался, как бы тот сам с перепугу не подался в милицию. Про себя Стасик проклинал Махмуда, который для выполнения столь непростого дела нашел этого трусливого придурка.

Чуть забежав вперед, Курашов виновато улыбнулся:

– Мне бы жену бывшую повидать, дочку…

– Нужен ты им, – скривился Стасик. – Семьянин нашелся…

– Алименты-то плачу, – обиделся Курашов.

– Ты же Махмуду хотел звонить?

– Вечером звякнем.

– Ну, пошли к твоей бабе, – согласился Стасик.

– Может… я один… А ты в гостиницу, – поспешил предложил Курашов. – Там и коньяк остался…

Стасик понял его опасения, довольно хмыкнул:

– Ладно, провожу тебя – и в гостиницу.

– Да… я один дойду…

– Слушай, козел ты старый! – остановившись, прошипел Стасик. – Сказано, провожу, значит, провожу. Не ровен час ты в ментовку завернешь!

Курашов возмутился совершенно искренне:

– Ты что?! Ты меня за идиота считаешь?! Мне же соучастие, как пить дать, вкатают!

– Соображаешь, – удовлетворенно сказал Стасик. – Верняком пришьют… Ладно, друг Миша, скачи, куда скачется… В десять чтобы в номере был.

– Как штык, – заискивающе отрапортовал тот. – И сразу Махмуду позвоним.

Расставшись со Стасиком, Курашов вздохнул с облегчением. Рядом с этим садистом он чувствовал себя очень неуютно. Все время казалось, будто достаточно одного неверного и неосторожного слова, и можно на всю жизнь остаться инвалидом…

По дороге к дому, в котором он провел несколько скандальных лет, вызванных тем, что бывшая жена задалась в свое время благой целью – сделать из Курашова человека по своему образу и подобию, то есть непьющего, некурящего, блюдущего супружескую верность и всякие там моральные принципы, вызывающие у него самую прозаическую изжогу, Курашов заскочил в детский магазин и приобрел растрепанную куклу местного производства. Это для дочери, которой, по его подсчету, должно было быть около десяти лет. Потом забежал в кулинарию, где потратил еще два рубля восемьдесят копеек на бледный тортик, изготовляя который, кондитеры недовложили не только частицу своей души, но и сахара.

Все эти маленькие хлопоты если и не развеяли невеселые мысли, то, во всяком случае, заставили немного забыться. Поэтому в дверь своей бывшей квартиры Курашов позвонил с неким подобием улыбки на бледных губах.

– Здравствуй, Люся! – торжественно произнес он, невольно заражаясь настроением этой невысокой худенькой женщины с задорными глазами.

По ее лицу скользнула тень неприязни, глубже прорезалась складка меж бровей. Она нервно поправила выбившуюся из джинсов пеструю рубашку, чуть отступила:

– Заходи, коли пришел.

– В командировке тут, решил вот вас навестить, – все еще бодрясь, проговорил Курашов.

Людмила шагнула в комнату:

– Я по телефону разговариваю, подожди немного.

Скинув туфли, он прошел следом, опустился на краешек стула, огляделся. Мебели и достатка после того, как он уехал в Такжикистан, не прибавилось, все то же старье. Удовлетворенно констатировав это, Курашов прислушался к разговору.

– Перезвони мне через полчаса, – не смущаясь его присутствием, сказала в трубку бывшая жена. – Тут мой бывший благоверный объявился… Нет, Владик, не нужно… Кажется, трезвый… Не беспокойся… Пока, позвоню, как освобожусь…

Нажав пальцем на рычаг и продолжая держать трубку в руке, она посмотрела на Курашова:

– А ты зачем разулся? Раньше и в постель в грязной обуви ложился.

– С хахалем беседовала? – язвительно осведомился Курашов, задетый за живое ее откровенной неприязнью.

– С женихом. Собралась вот замуж… А у тебя как дела на амурном фронте?

– Тебе верность храню.

Людмила посочувствовала:

– Понимаю… Алкоголь очень пагубно влияет на потенцию…

– Я по-хорошему к тебе пришел, – с долей угрозы сказал Курашов.

– И чего же ты ожидаешь?

– Я отец нашего совместного ребенка. Кстати, где дочка?

– Ах, отец! А мы и забыли… Инна у мамы в деревне.

– Спровадила! – внезапно взвился Курашов. – А сама на мои алименты хахалей потчуешь?!

– Если ты пришел орать, – сухо осадила Людмила, – то ищи другое место. Где порог находится, показывать не надо?

Курашов швырнул на стол подарки, вскочил и захлебнулся словами:

– Слушай, ты!..

Людмила не пошевелилась, задержала взгляд на его взметнувшейся ладони:

– Посажу! Попробуй только тронь. Раньше тебя, подлеца, жалела, теперь не стану.

Курашов обмяк, вспомнил, как умолял, ползал перед ней на коленях, чтобы она забрала из суда заявление об избиении, как обещал уехать и больше никогда не появляться.

– Иди, – тихо произнесла Людмила.

Он сгорбился и, чуть не забыв про туфли, вышел из квартиры. Людмила не провожала его. Лишь спустившись на первый этаж, Курашов услышал, как щелкнул замок в двери.

– Курашов! – раздалось над головой, когда он уже стоял на тротуаре.

Он задрал голову.

Людмила стояла на балконе и держала в руках торт и куклу.

– Держи! – звонко крикнула она.