Не взывая к закону

Коробка с тортом, немного спланировав под неожиданным порывом теплого летнего ветра, звучно шлепнулась в нескольких шагах и, расплющившись об асфальт, показала Курашову бледно-зеленый кремовый язык. Неподалеку упала взлохмаченная кукла. Курашов смотрел в ее пустые голубые глаза, на бездумно гладкий розовый лоб и мрачнел все больше и больше. Потом тяжело зашагал по дорожке, над которой склонились разросшиеся за время его отсутствия клены.

ГЛАВА 42

Уазик с выключенными фарами неторопливо катился по призрачному от лунного света шоссе. Шелехов опасливо поглядывал на рваные изломы огромных камней, покрывавших крутой склон к бурлящей в темноте речушке. Обиджонов был спокоен.

– Что представляет из себя этот Турсунов? – продолжил прерванный разговор Шелехов.

– Махмуд?.. Работал в заготконторе, но после одной из ревизий был вынужден уволиться, обнаружились большие излишки. Правда, доказать какой-либо умысел с его стороны не удалось… После этого он воспользовался своей инвалидностью…

– Инвалидностью?

– В детстве какой-то перелом перенес, хромает, одна нога вроде короче другой…

– Сильно заметно? – полюбопытствовал Шелехов.

– Не сказал бы… Если не знаешь, не сразу и поймешь… Одним словом, после заготконторы никуда устраиваться Турсунов не стал, сидит дома или в чайхане время проводит… А брат его, Рустам, как раз на нашем заводе и работает, в отделе снабжения. Думаю, именно он организует вагоны для переправки лука к вам в Сибирь.

– Ты говорил еще про какого-то Стасика, – напомнил Шелехов.

– Мазинцев Станислав… Нет, он лишь числится в отделе снабжения инженером, я наводил справки. Появляется на работе два раза в месяц – за аванс расписаться и за получку.

– И деньги получить, – добавил Виктор Григорьевич.

– Нет. Не получает. Зарплата идет другому инженеру, который выполняет обязанности двух инженеров, да и за Рустама Турсунова… Стасику Махмуд платит гораздо больше.

– С работающего инженера из снабжения объяснение взял? – спроси Шелехов.

– Не стал. Рано было тревожить осиное гнездо. Но информация надежная.

Шелехов усмехнулся пришедшей в голову мысли:

– Получается, Мазинцев кругом только числится – и инженером, и племянником… Что о нем еще известно?

– Занимался боксом, выгнали за нарушение режима, драки. Был судим за хулиганство, отбывал наказание на стройках народного хозяйства. После освобождения пристроился швейцарить по кафе и ресторанам. Была какая-то неприятная история. То ли кошелек у посетителя из плаща исчез, то ли плащ… Подозрения пали на Стасика. Однако возбудить дело не успели, потерпевший прибежал, извинился, что все, оказывается, нашлось, зря он переполох устроил.

– Без Мазинцева не обошлось, – раздумчиво сказал Шелехов. – Народ у нас добрый, отзывчивый… Упросили.

– Скорее всего припугнули… Только разве докажешь?.. Вскоре после этой истории он и появился у Турсунова.

– Подобрал, значит, Махмуд-ага заблудшего юношу.

– Сделал из него телохранителя, шофера и надсмотрщика, – кивнул Абдухамид. – Мазинцев и питание на плантации возил, и за работой приглядывал.

– Куда он, кстати, исчез?

– Трудно сказать, – недоуменно вздернул плечи Обиджонов. – Поехал вместе с Махмудом в сторону Ленинабада, а назад вернулся один Турсунов.

– Может, отпуск ему Махмуд предоставил? – пошутил Шелехов.

– Вполне. Он иногда отпускает его погулять.

– А Курашов что за птица?

– Перелетная, – усмехнулся Абдухамид. – Из ваших холодные краев… Участковый инспектор говорил, дед Курашова жаловался, сильно пьянствует внучек, покоя нет старику… Юрисконсультом работает на нашем заводе, больше ничего не известно.

– Поэтому и предложили Турсуновы ему эту миссию. Ни в чем не замечен, серенький такой мужичок… Да и город знает… Умно…

– Глупым Махмуда не назовешь, – согласился Обиджонов.

– Дурак бы такой участок земли не смог заполучить, – проговорил Шелехов.

Обиджонов нахмурился, ответил так, словно сам был виноват в происшедшем:

– Без взятки не обошлось. Придется и за директора совхоза браться. Плохо все это, плохо… Как теперь люди посмотрят? Что говорить будут? Ведь руководитель такого хозяйства в районе величина заметная. Подобных ему надо сажать не за взяточничество, а за дискредитацию Советской власти!

Шелехов примирительно произнес:

– Ну, это ты уж лишку хватил…

Абдухамид насупился, замолчал. Потом возразил неожиданно резко:

– Совсем нет! С других директоров спрашивает за малейшую провинность, а сам что творит?!

– Скоро доедем? – спросил Виктор Григорьевич.

– Минут через десять, – вглядевшись в показавшиеся вдалеке отроги гор, ответил Обиджонов.

Вскоре машина замедлила ход, осторожно свернула на наезженную дорогу, надвое разрубающую большое поле.

– Вот и их участок пошел, – тихо, словно боясь, что голос прозвучит громче работающего двигателя, проговорил Абдухамид.

– М-да… Действительно плантация… – в тон ему отозвался Шелехов.

Уазик, крадучись, преодолел еще метров двести и попал в глухую, почти осязаемую тень.

– Действуем, как договорились? – прильнув к лобовому стеклу, произнес Обиджонов.

Шелехов кивнул.