Не взывая к закону

Если бы Ситникову спросили, где она находит силы стоять за прилавком, ответа бы не последовало. Она не знала. Просто автоматически двигалась, что-то говорила и ни о чем не думала. Иногда перед ее глазами мелькали ненавистные лица хозяев лука, всплывала перекошенная от страха физиономия Землянского, маячила хитроватая улыбка Ефимова.

Лишь многолетняя привычка, отработанные до механической точности движения ее позволяли ей ошибиться при взвешивании фруктов и овощей, при отсчете сдачи.

На то, что ее пристально рассматривают, Ситникова не сразу обратила внимание. А когда сфокусировала взгляд, увидела перед собой добродушную улыбку Облучкова.

Облучков между тем заметил на шее Ситниковой узкую огненную полоску, будто кто-то с силой провел шелковой ниткой. Заметил и тут же опустил глаза, смутился.

Елена Николаевна скользнула пальцами по блузке, застегивая ее наглухо, спросила недовольно:

– Что вам?

Что ему нужно и зачем он пришел сюда, Облучков не знал. Просто не смог сдержать любопытства и поехал на рынок, чтобы взглянуть на одну из участниц «лукового дела». Сначала он изучал ее издали, потом приблизился, но и вблизи не обнаружил во внешности Ситниковой чего-то этакого, криминального. Поэтому он и подошел вплотную к прилавку. Как ни пытался Облучков возбудить в себе неприязнь, ничего, кроме легкой симпатии к этой красивой, хотя и с явным отпечатком, какой неизменно присутствует на торговых работниках, женщине не испытывал.

– Мне?.. – робко переспросил Облучков и разулыбался, найдя выход из положения: – Немного винограда… если можно.

Ситникова вздохнула. Живут же такие и не скучают! Ни тебе волнений, ни тебе забот… Получает, поди, свои сто пятьдесят и доволен… Ей даже завидно стало. Зависть смешалась с жалостью к себе, на глаза навернулись слезы.

– Я что-то не то сказал? – испугался Облучков.

Ситникова приложила к глазам тыльную сторону ладони, слабо улыбнулась:

– Кулек давайте.

– А-а… у меня нет, – еще больше оробел Евгений Юрьевич. Он пытался, но никак не мог понять мгновенных перемен в настроении женщины.

– У меня тоже…

– Извините, – пролепетал Облучков и торопливо направился к выходу.

Ситникова посмотрела на его полные покатые плечи, на мятый на спине пиджак, окликнула:

– Постойте!

Облучков обернулся, захлопал глазами. Елена Николаевна позвала с досадой:

– Идите сюда, я отпущу виноград.

Увидев, что она достает полиэтиленовый мешочек из своей сумочки, Евгений Юрьевич протестующе выставил перед собой ладони:

– Зачем же?.. Мне неловко… Обойдусь…

Ситникова профессионально выудила из ящика самую сочную кисть винограда, опустила в мешочек, быстро взвесила и назвала стоимость. Облучков осторожно отсчитал деньги, пробормотал:

– Тут и за мешочек.

– Я его вам дарю, – раздраженно сказала Ситникова и, всунув ему в руку сначала сдачу, потом виноград, захлопнула окошечко перед носом Облучкова.

Он благодарно кивнул. Правда, кивок пришелся уже в спину, поскольку Ситникова отвернулась.

Когда часы показали четыре, она вывесила табличку «Ушла сдавать деньги» и, оказавшись на остановке, села в автобус, идущий совсем в противоположную от ее дома сторону.

ГЛАВА 41

Курашов слепо глазел на табличку в окошечке «Бюро добрых услуг». Через некоторое время обернулся к Стасику:

– Ушла…

– Подождем, – сердито отозвался тот.

С самого утра его так и подмывало набить Курашову морду. Когда они вчера вечером вернулись в гостиницу, Курашов только и делал, что стенал, опасаясь визита работников милиции. Успокоился, лишь основательно накачавшись коньяком. Мало того, и проснувшись, он тут же заныл все о том же. Стасик налил ему полстакана из недопитой бутылки, велел заткнуться. Курашов прикусил язык, зная нрав своего напарника, однако стоило кому-то протопать по коридору, как все его страхи появились вновь. Он дрожал, бросал на Стасика жалкие взгляды и в конце концов вынудил того пуститься в объяснения, почему именно не вякнет Элен и что, если и заявит, доказать их виновность почти невозможно. При этом Стасик многозначительно напомнил, что в интересах самого Курашова забыть обо всем и никогда не вспоминать.

Они прождали до закрытия рынка. Когда стало ясно, что Ситникова не появится, Курашов уныло произнес:

– Не придет…

Стасик зло зыркнул на него:

– Жди здесь, я сейчас!

Быстрыми шагами он подошел к прилавку, за которым сворачивал торговлю смуглолицый Рафик. Стасик по-свойски взял самое румяное яблоко из тех, которые Рафик не успел продать и теперь бережно укладывал в объемистый фанерный чемодан, взгрызся в него так, что брызнул сок. Услышав над собой подозрительный звук, Рафик разогнулся, бросил недовольный взгляд на половину яблока, но от замечания воздержался.

– Селям-алейкум, – нагловато улыбнулся Стасик.

– Алейкум-ас-селям, – пробурчал Рафик.

– Много намыл?

– Сколько есть, все наши.

– Правильно, – не желая конфликтовать, хмыкнул Стасик, полюбопытствовал: – Элен видел сегодня?

– Была.

– Весь день?

– Пришла часов в одиннадцать… Часа в четыре опять ушла.

Стасик хмуро заиграл желваками, постоял немного, попрощался:

– Хоп.

– Хоп, – пожал плечами Рафик.