Не забудь сказать спасибо. Лоскутная проза и не только

В околопляжных водах
скачет семья французов,
рядом серьёзный немец
пузом дробит прибой.
Ты говоришь: “С головкой!”,
я говорю: “По шейку!” —
только в воде уместно
нежничать так с собой.

Мы уплывём подальше,

мы обогнём французов
и англичан обгоним,
брызгаясь на ходу.
Жёлтый буёк далёкий
лысой кивнёт башкою:
вижу, мол, что плавучесть —
это у вас в роду.

Жёлтый буёк привязан,

мы же вольны с тобою
лечь, разбросавши руки,
и ощутить спиной
давшего нам плавучесть,
давшую вдох и выдох,
форму ступни и кисти,
раковины ушной.

Разностью чуть заметной,

схожестью родовою
пьяных, под белым небом
с чайкой наискосок,
нас океан колышет
в околоплодных водах:
вынянчит – и толчками
выгонит на песок.

Я сегодня играю влюблённого лорда

“Ощущаешь себя кентавром…” (Из беседы с Еленой Калашниковой)

– Продолжите фразу: “Литература для меня – это…”

– Если вы имеете в виду чтение книг, то это – часть жизни, без которой я себя с очень раннего детства не мыслю, практически – часть тела. Любимые персонажи – всё равно что члены семьи. А если имеется в виду моё крайне скромное участие в литературном процессе – то нечаянная радость (это про стихи) или увлекательная работа (про перевод).

– Согласны ли вы с Чарльзом Буковски (роман “Голливуд”): “Нельзя быть писателем каждую минуту жизни. Ты становишься им, садясь за машинку. Когда ты за ней сидишь, остальное уже не так трудно. Самое трудное – заставить себя сесть на этот стул. И это удаётся не всегда. Ведь у тебя всё как у людей – мелкие заботы, большие беды, хвори и невзгоды. И чтобы одолеть всех этих бесов, которые стараются загнать тебя в угол, нужно быть в отличной форме. Вот урок, который я вынес для себя, наблюдая борьбу, скачки, видя, как жокеи преодолевают невезуху, подвохи и ужас перед барьером. Я пишу о жизни – ха-ха! На самом деле я не перестаю восхищаться незаметным мужеством людей, которые вот так живут день за днём. И это придаёт мне силы”.

– Я согласна с Буковски, писателем нельзя быть каждую минуту, а поэтом – вообще что-то немыслимое. Ты ощущаешь себя кентавром или бол́ ьшую часть времени не ощущаешь никем таким особенным. “Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон”, можно и посуду помыть, и, наверное, это к лучшему, что пишущим женщинам, в отличие от мужчин, не положены жёны, “создающие условия” – нам легче оправдываться перед вечностью: ну да, сегодня опять ни строчки, зато вон сколько всего переделано… Можно и дом в порядок привести – не то чтобы я это особенно любила – или побаловать себя детективом, желательно в оригинале, тогда хотя бы поддерживаешь язык в рабочем состоянии. Почему я сказала “ощущаешь себя кентавром”? Может, потому, что я из семьи музыкантов и очень люблю маленькие незамысловатые радости жизни. Мой папа был замечательным скрипачом. Я всё детство толкалась среди оркестрантов, называла их дядя Генрих, дядя Яша, дядя Лёва, видела их в трусах на пляже. Летом мы с мамой и сестрёнкой ездили за папой на гастроли. Музыканты – лабухи, чуваки – особенные люди, они воспаряют к небесам, а в промежутках выливают слюну из мундштука и травят похабные анекдоты.

– В стихах о папе вы написали: “…И дальше, сутулясь, со скрипкой идёт”. Расскажите подробнее о нём и о маме.