Не забудь сказать спасибо. Лоскутная проза и не только

 В восемьдесят четвёртом
 в очереди за водкой
 меня пропустили вперёд.
– Мужики, – попросила я, —
 мне одну, хотя бы надбитую, для компресса,
 у ребёнка уши болят.
 Мужики расступились, и кто-то гаркнул:
– Дайте девушке, ей для ребёнка!
 Я ушла, прижимая бутылку к груди.

 Дети выросли, я проколола уши,

 но разбилась любовь, и стихи зачахли,
 и опять я проталкиваюсь к прилавку
 за прозрачным, горьким любовным хмелем.
– Мне чуть-чуть, – шепчу, от стыда
                                                         сгорая, —
хоть на донце… Мне для стихов.

«Когда старшему сыну было двенадцать лет…»

 Когда старшему сыну было двенадцать лет,
 У нас были с ним одинаковые голоса.
“Борода, – кричали мне в трубку, – ты чё, выходи!”
 И пугались: “Ой, тёть-Марин, извините, я спутал”.

 Когда младшему сыну было двенадцать лет,

 У нас были с ним одинаковые голоса.
“Слышь, Серый, – шептали мне в трубку, —
 встречаемся там же…”

А теперь в моём доме цветут два бархатных

                                                                   баритона,
В телефонной трубке звучат басы и сопрано,
А я и рада бы выйти, я собралась бы за пару минут,
Но меня уж ни с кем не путают и никуда не зовут.

«Четырнадцатый год…»

Четырнадцатый год,
 Национальность – эльф.
 Возьми меня в поход
От Сиракуз и Дельф

До самых тёмных чащ,

Куда заводит речь,
И самодельный плащ,
И деревянный меч.

 Безродный княжич мой,

Что дам тебе в удел?
 Рабами и землёй
Твой пращур не владел.

 Вот разве только степь,

 Где замерзал гонец,
 Вот разве только цепь,
Что выковал кузнец,

Вот разве только дуб

В излучине морской,
Где бродит лесоруб
С невнятною тоской,

Где горе – от ума,

От языка – родство,
Где терем и тюрьма —
От корня одного.

«Чего бы проще: с этакой страной…»

Чего бы проще: с этакой страной
 Расстаться? Да она и слёз не стоит!
 Пусть в метриках ей пишут: “Отказной
 Ребёнок-даун, внешне монголоид,

Характер тихий, но порой вязать

Приходится. Лакает водку с чаем.
Протянешь руку – может облизать,
А может откусить. Необучаем”.

Всего-то шаг до вольного житья:

Бумажку подписал – и прочь сомненья.
Глядишь, американская семья
Ещё заплатит за усыновленье!

Но всё нас тянет в эту маету,

Всё верится: в диагнозе ошибка,
И нам сияет в аэропорту
Кириллицы щербатая улыбка.

«Бедный композитор…»

Бедный композитор,
Куда он без рояля?
Бедненький прозаик,
Куда он без стола?
И художник бедный,
Вечно он с этюдником,
Кисти эти, тюбики, —
Я б не подняла!

Бедный, бедный скульптор!

Режиссёр-бедняга…
Лишь поэт на свете
Хорошо живёт.
Он гуляет по траве
Со строфою в голове.
Только не стреляйте.
Только не в живот.

«Святой Антоний из Падуи…»