Не жалея жизни

— Эх, Герман! Миряне, даже веруя во второе пришествие Христа, все же говорят: «Бог-то бог, да сам не будь плох!» Так-то вот!

— С именем божьим…

— Не поминай всуе имя всевышнего. Настало время действия, — проворчал Феоген. — Имя божие восславляй, когда дело сотворишь.

— Я понимаю, что помыслы боговы людьми претворяются, но где найдешь надежных?

— Чтобы крепить церковь и веру, людей предостаточно. Поговорить со здешними пастырями… — закончить Феогену помешал стук в дверь, за которым в келью вошел один из священнослужителей церкви. Перекрестясь и пробормотав нечто молитвенное, он обратился к Герману:

— Ваше преосвященство! Окажите божескую милость, разделите с нами у отца благочинного трапезу нашу скромную. Да и услышать алкаем о жизни в других епархиях. Ибо известия к нам достигают поздно.

Говорящий внимательно посмотрел на Германа, и во взгляде его пробивалась властность, которую не могло сгладить благодушное выражение лица.

— Как, отче? — вскинул Герман взгляд на Феогена. А тот словно невпопад негромко, но отчетливо проговорил:

— Поисповедуемся сообща.

Герман задумался и, поднимаясь с кресла, произнес:

— Ну что ж, ведите.

«Дохлое» дело

За множеством дел мысль о четках не покидала Сажина. Она то всплывала в памяти, то погружалась в тайники. Вот и сегодня, после сообщения Зайцева о разоблачении в 1929 и 1930 годах антисоветских церковных организаций в Вятке, Владивостоке и ряде других мест, Петр Иванович снова вспомнил о четках.

Бывает так. В пасмурный серый день внезапно луч солнца прорвется между туч, высветит на сером фоне какой-то предмет — предстанет тот четко, рельефно, словно высеченный и ярко раскрашенный… Образ попа вырисовывался перед ним так реально, что Сажин чуть ли не поперхнулся и даже кружку отставил. Точно. Именно такие четки видел Петр Иванович в левой руке мужчины в рясе на одной из железнодорожных станций.

Русая борода с легкой рыжиной у подбородка не вязалась с молодым блеском серых глаз под ровными дугами черных бровей. По прежней портновской привычке Петр Иванович тогда мысленно прощупал фигуру попа. Возраст где-то 30—35 лет, рост выше среднего, фигура даже под бесформенным балахоном рясы не казалась грузной или толстой. Довольно плечист. Шаг широкий, но походка не прыгающая, значит длинноног. Здоровый цвет кожи лица свидетельствовал о крепком здоровье. Вряд ли поп этот усердствовал в «сокрушении» своей плоти. Да и густая вьющаяся грива, что упрямо вылезала из-под черной скуфьи, не вызывала мыслей об изнурительных постах.

Бросались в глаза четки, которые тот держал в левой руке. И мозг автоматически отметил три желтых диска, разделенных черными и черно-коричневыми шариками. Рука с четками вспомнилась с фотографической четкостью. Да, три диска… Петр Иванович даже головой помотал: точно, желтый, три коричневых и два черных, потом желтый и опять та же комбинация черных и коричневых.

А когда поп перехватил одну косточку, из узкой ладони выскользнул и цилиндрик — желудь. Он, Сажин, тогда перебросил чайник из левой руки в правую. Точно. Он шел за кипятком, а было это в Бузулуке. Еще, помнится, в Актюбинске ему показалось, что этого же попа видел в окне вагона.

«Предположим, поп ехал в поезде, но как он попал в Джаркент? — размышлял Петр Иванович, машинально барабаня пальцами по столу. — Или беглый или… На западе границу перейти практически невозможно, на Дальний Восток слишком далеко, в Средней Азии — мусульмане. Значит — Казахстан. Охрана границы здесь редкая, не хватает людей. Потому и лазейку найти не трудно.

Но если четки те самые, то выходит, что поп с поезда пробрался в Джаркент и улизнул за кордон. Правда, стрельба не вязалась с нежными тонкими пальцами и подчеркнуто доброжелательным взглядом того попа, но ведь на то и омут, чтоб чертей укрывать…»

Начальник отдела Зайцев внимательно выслушал соображения Сажина насчет четок и священнослужителя с поезда. Встал, прошелся по кабинету, сел, положил тяжелые руки на стол.

— Что ж. Примем за первую версию твое соображение о том, что поп бежал за границу. Хотя вполне допустимо, что это или один из руководителей контрреволюционной церковной организации или, может быть, связник за кордон. Как тебе известно, центр ориентировал нас о разоблачении таких организаций в Вятке и Самаре. Не исключено, что твой «крестник» может быть из этих мест. Однако нельзя исключать и здешних.

— Но четки…

— Четки ерунда. Это не нос, который не переставишь. А четки… сегодня у одного, завтра у другого, а то и вообще в первую подворотню брошены.

С этим Сажин должен был согласиться.

Теперь, прежде чем обращаться в Вятку или в Самару, надо попробовать установить личность этого священника…

Сажин еще с час обсуждал с Константином Артемьевичем возможные пути установления личности попа. А вернувшись к себе, заговорил с кстати оказавшимся под рукой помощником Семкиным.

— Саня! — ласково сказал Петр Иванович, потому что поручение было довольно щекотливое. — Ты вроде бы крещен?

Семкин внимательно посмотрел на Сажина и сухо подтвердил:

— Крещен. Только это сделали без моего согласия.