Неаполь, любовь моя

На домофоне не было имен, и потому мы ждали, пока кто-нибудь откроет дверь в подъезд. Пока стояли, рассматривали дом, мраморные плитки, высокие лестницы неправильной формы. Отверстие почтового ящика было маленьким и узким, рассказы не влезали, поэтому мы поднялись на верхний этаж – как-то раз я видел фотографию с подписью, что Ла Каприя живет именно там. На этаже было две двери.

– Как ты узнаешь, какая нужная? – спросила она.

– Постучу и если ошибусь, то извинюсь.

Я постучал, и мы стали ждать. Прошла примерно минута, дверь открыла негритянка в голубой рубашке. Я сказал ей, что ищу синьора Ла Каприя и что мне не назначено, я только хочу передать ему кое-что – свои произведения. Я взял рассказы, положил их в белый бумажный пакет и отдал ей. Мы попрощались.

– Ты доволен? – спросила меня Нина.

Я сказал, что, если он прочитает рассказы и они ему понравятся, вот тогда я буду доволен.

Во время прогулки по Риму я не заметил ничего особенного, кроме одного туриста – крупного, высокого блондина, с ним была женщина, тоже блондинка, и на ней была маечка с коротким рукавом. Прошел час, мы пошли обратно на вокзал, но Нина сказала, что не хочет домой.

– Переночуем тут.

– Уверена?

– Да, – ответила она.

Мы вышли, и какое-то время бродили без цели. Улицы пахли едой и воняли мусором. Солнце село, на одной из боковых улиц мы увидели светящуюся вывеску «Отель». Азиат за стойкой регистрации отдал ключи от номера, взял наши документы, я расплатился карточкой. 65 евро. Номер был на третьем этаже, я открыл дверь, свет снаружи освещал комнату. Я подошел и отодвинул занавеску. Сказал, что вывеска отеля расположена точно под нашим окном.

Нина тоже подошла посмотреть:

– Как в фильме.

Я зажег свет, потом мы сняли пальто и повесили их в шкаф.

Я чувствовал волнение, потому что впервые остался с ней наедине, в одной комнате, да еще и с кроватью.

– Мне надо в ванну, – сказала Нина, и я вернулся к окну, стал смотреть вниз, на улицу, таращился на вывеску.

Нина вошла в комнату, и мы посмотрели друг на друга. Не говоря ни слова, встретились на середине пути, перед кроватью, и поцеловались. Несколько секунд спустя волнение исчезло, и я решил выложить на стол все карты. Наклонился, не переставая ее целовать, чтобы проверить, не хочет ли она лечь на кровать, и Нина тоже наклонилась, потому что хотела.

Мы придвинулись ближе друг к другу. Я положил ей руку на грудь, она не возражала. Бюстгальтера на ней не было. Я сжал ее грудь, она не возражала. Я стащил с нее свитер, и она стащила мой. Расстегнула мой ремень, пока я вслепую пытался нашарить кровать. Простыни были белоснежные, очень чистые, особенно на контрасте с нашей кожей и той одеждой, которая еще оставалась на нас. Я стянул обувь, носки и штаны. Потом проделал то же самое для Нины. Она опустила голову на подушки, и волосы расплескались по сторонам, как будто она погрузила голову под воду. Я подумал, что не помню, были ли у нее накрашены губы, но теперь точно нет. Я снял свои трусы, потом ее. Поцеловал ее в пупок, коснулся его кончиком языка, и Нина притянула меня вверх, к губам. Я поцеловал ее. Мой член коснулся ее кожи. Я попробовал направить его, не используя руки, почти случайно, как будто все происходило не по моему желанию, а по велению судьбы, но Нина дотронулась до него, потом поднесла эту же руку к лицу и плюнула в ладонь.

В этот самый момент все эротические образы, которые я копил всю жизнь, все образы, которые составляли и пропитывали меня – кости, мускулы, душу, – сопровождали меня и делали меня мной, все они навсегда исчезли.

Нина сжала мой член и смазала слюной. Засунула его в себя, я стал двигаться и поцеловал ее. Медленно, но постепенно ускоряясь, потому что она тоже двигалась. Она укусила меня за ухо, потом за губу. Я двигался, вперед и назад и старался держаться на расстоянии, только чтобы рассмотреть ее получше. Хотел рассмотреть ее хорошенько, чтобы потом вспоминать, когда жизнь изменится и я ей больше не буду нравиться. Когда я почувствовал, что скоро кончу, мои руки упирались в подушки по обеим сторонам от ее головы, поверх волос. Я отстранился и свалился на бок, потом перекатился на спину. Лежал на спине с закрытыми глазами. А когда открыл их снова, голова Нины была повернута в другую сторону, к окну. Она протянула руку к моим губам, я поцеловал ее руку, Нина повернулась и поцеловала меня. Я встал с кровати и натянул туфли, без носков. Чувствовал себя не в своей тарелке и хотел побыстрее со всем покончить. Зашел в ванную комнату умыться. Вернулся и поставил рулон туалетной бумаги на пол. Снял ботинки и растянулся под простыней рядом с Ниной. Положил голову ей на грудь. Она отодвинулась, взяла сигареты и зажигалку из сумки.

Мы курили в постели, на белых простынях, как в фильме. Потом выбросили окурки в ящик тумбочки.

– Итак, тебе нравится Рим? – спросила она и засмеялась.

– Теперь да, – ответил я, и она поцеловала меня в лоб.

– У тебя ужасные татуировки, но все равно симпатичные, – сказала она.