Неаполитанские хроники

Однако в глазах вице-короля этого было недостаточно. Мазаньелло, находящегося в тюрьме, мог освободить народ, и он восстановил бы свое влияние на него, утраченное еще далеко не полностью; вице-король жаждал не ареста Мазаньелло, а его смерти, он хотел видеть его не в тюрьме, а в могиле.

Недовольный принятым решением, герцог, оставшись в одиночестве, пребывал в раздумьях, как вдруг ему доложили, что народный вожак по имени Ардиццоне, сопровождаемый тремя другими главарями, просит разрешения поговорить с ним.

Он приказал немедленно пропустить их и привести к нему. Ардиццоне и трое его товарищей пришли к вице-королю, чтобы сделать ему вполне недвусмысленное предложение.

Они пришли сказать ему, что готовы убить Мазаньелло.

Следует назвать имена тех трех негодяев, что сопровождали Ардиццоне: это были Сальваторе Каттанео, его брат Карло Каттанео и Андреа Рама.

Вице-король принял их предложение и пообещал им золотые горы в случае успеха.

Между тем очередной приступ безумия, случившийся у Мазаньелло, сослужил прекрасную службу его врагам.

Он посетил галеры, сменил командиров, без всякой на то причины угрожал капитанам отрубить им головы и пару раз прямо в одежде бросался в море; затем, с обнаженным мечом в руке, принялся бегать по улицам Неаполя, охваченный такой яростью, что архиепископ — единственный человек, к которому даже во время самых неистовых вспышек гнева и безумия он сохранял уважение, — видя, что на сей раз усмирить безумца не удастся, приказал связать ему руки и ноги.

Той же ночью, как и было решено, арестовали и препроводили в крепость Кастель Нуово его секретаря Витале.

Ближе к утру рассудок вроде бы вернулся к Мазаньелло, и с бедняги сняли путы. Он тотчас же выскочил на улицу и, поскольку в тот день отмечался праздник Богоматери Кармельской, побежал прямо в церковь.

В то же самое время Витале, со своей стороны, сбежал из крепости Кастель Нуово.

Не проделав и ста шагов, он повстречался с дозором из нескольких горожан, вооруженных по приказу вице-короля, и, подойдя к ним, угрожающим тоном спросил:

— Кто позволил вам взяться за оружие?

— Вице-король, — решительно ответили они.

— Стойте! — воскликнул Витале. — Ни шага дальше, иначе это будет стоить вам жизни!

В руках у командира дозора был обнаженный меч. Быстрым как мысль движением он вонзил его в грудь Витале.

Затем один из дозорных в упор выстрелил в него из ружья.

Витале мертвым рухнул на землю. Ему отрубили голову и насадили ее на кол.

Мазаньелло ничего не знал об этом роковом происшествии, однако он был не настолько безумен, чтобы не иметь возможности судить о своем положении. Ему было понятно, что час его падения близок, и он ждал появления архиепископа, который в такой день неизменно служил праздничную мессу в церкви Санта Мария дель Кармине.

Едва завидев достойного прелата, он бросился навстречу ему.

— Я прекрасно вижу, — промолвил он, обращаясь к архиепископу, — что народ предал меня и покинул. Я всегда сознавал, что сделанное мною будет стоить мне жизни. Попросите его превосходительство герцога де Аркоса устроить в городе торжественное шествие, после которого я передам ему всю свою власть и умру спокойней.

Кардинал пообещал ему, что все будет сделано в соответствии с его пожеланиями, и отслужил мессу, на которой, исполнившись благоговения и не выказывая никаких признаков безумия, присутствовал Мазаньелло.

Однако по окончании мессы Мазаньелло с распятием в руках поднялся на кафедру и начал произносить речь, которая, будучи вначале разумной и волнующей, вскоре сделалась настолько бессмысленной, что завершилась среди громового смеха толпы, всегда готовой высмеивать назавтра то, чему она поклонялась накануне.

Понимая, что эти раскаты смеха страшно раздражают Мазаньелло и у него вот-вот начнется один из тех жестоких приступов, какие никогда не обходились без чьей-либо гибели, архиепископ послал к нему несколько монахов, которые уговорили его спуститься с кафедры.

Вновь сделавшись кротким, словно дитя, он бросился в ноги архиепископу, моля его:

— Сжальтесь надо мной, монсиньор! И скажите, что мне следует делать, ибо я ничего более не вижу, ничего более не понимаю.

И он с горестным смехом, угасшим в слезах, обхватил голову обеими руками.

Прелат приказал монахам отвести Мазаньелло в одну из монастырских келий и, поскольку он весь был в поту, дать ему чистое и сухое белье.

Когда этот приказ был отдан, архиепископ, ничего не зная о решении, принятом в замке Кастель Нуово, удалился.

Вместе с ним навсегда покинул бедного безумца и его дух-охранитель.

Мазаньелло сменил белье и, прилегши на постель одного из монахов, немного отдохнул, что, по-видимому, вернуло ему кое-какие крохи рассудка и памяти. Он подошел к окну, обращенному в сторону моря, облокотился о подоконник и, не делая ни единого движения и о чем-то грезя, оставался там около получаса.

Тем временем четверо убийц бросились на его поиски.

Узнав, что он находится в церкви и присутствует на мессе, которую служит архиепископ, они направились туда.

Но месса уже закончилась, и церковь была пуста.