Небесная глина

Где он, мой дом? Чужое крыльцо.
Наглухо двери прикрыты.
Вроде бы окна смотрят в лицо.
Масло в лампаде налито.

Новый жилец свои руки скрестил.

Смотрит с усмешкой.
Так меня, сука, и не впустил —
ты, мол, нездешний.

Долго и остро смотрел он мне вслед.

Лязгнул запором.
Где он, мой дом? У меня дома нет.
Тут уж без споров.

Вот потихоньку бреду по стране,

немощь осиля.
Кто-то табличку прибил на стене:
«Наш дом — Россия».

Просто решили, что это их дом.

Нас не спросили.
В рваном тряпье мы по миру идем —
Я и Россия.

Что про достаток, когда уж давно

кожа да кости.
Нам и землица достанется, но —
там, на погосте.

1998 г.

«В начале века повторяли…»

В начале века повторяли:
Мы — не рабы. Рабы — не мы.
С тех пор мы душу потеряли
и стали, как рабы, немы.

Мы снова обретаем цепи

и скоро будем морщить лбы,
вновь повторяя, словно дети,
Мы все немы. Мы все — рабы!

1997 г.

«Завершился Серебряный век…»

Завершился Серебряный век,
и разменяны в мелочь поэты.
А сонеты… Какие сонеты,
если вмерз в серебро человек?

Если скулы его холодны,

если губы чеканно чугунны.
А вокруг безразличные гунны,
и осенние звезды бледны.

Ах, властители властные строк

И ценители сложных метафор,
как вино древнегреческих амфор,
любопытным открытых не в срок.

Век уходит — печален и светел,

но серебряно строки чисты,
протянувшиеся, как мосты
к островам нерожденных столетий.

Завершился Серебряный век,

но остались стихи от поэтов.
Ветвь, упрямо ползущая к свету,
золотого столетья побег.

1997 г.

Посвящение Александру Сергеевичу Пушкину

Полосатый
с двуглавым орлом
столб.
Ездок в карете
уже не жилец.
Смертным потом
покрыт
его смуглый лоб.
Врач качнул головой:
«Конец!»
Ветер рвано
бинтует следы подков,
небеса тяжелы,
словно серый свинец.
И не слышно за топотом
тихих слов:
«Неужели… Конец?»
А над Черною речкой
снег…
снег…
И бесшумно кружится
белый дым,
и замерзшее тело
не греет мех,
и в карете
костлявая тень
беды.
Бог, послушай,
и сам Ты когда-то
любил.
Если так,
то надеждой напрасной
не мучай.
Все поэты,
как дети,
боятся могил
и живут в небесах,
уходя через тучи.
Ад — для грешных,
а рай
для излишне святых,
потому-то поэты
и маются между…
С пожелтевших страниц
к нам приходит
их стих,
укрепляя наш дух
и вселяя надежду.

1994 г.

«Нелепые, как снег в разгаре лета…»

Сергею Васильеву