Небесная голубизна ангельских одежд

Кто-то из читателей, вероятно, уже успел подумать: «Вот тогда-то „Аркос“ и продал иконы!» Не стоит торопиться. Именно работники «Аркоса» Шостак и Пикман запретили Юкину вести разговоры о продажах. Представляя торговую компанию, они, безусловно, знали об условиях некоммерческого ввоза икон в Англию. Если даже предварительные договоренности о продаже, в частности «другу» Джессики Бортвик, и были достигнуты в Лондоне, иконы по соглашению с администрацией лондонского порта следовало сначала вывезти из Англии. Перед отправкой груза в Америку лондонский порт потребовал подтвердить его целостность. 8 апреля последовал ответ Мартина Харди: «ни одна из русских икон, выставлявшихся в этом музее, не была утилизована во время проведения выставки, и ящики, которые были переданы „Англо-Советской транспортной компании“ для вывоза в Америку, имели точно то же содержимое, что и было получено нами»[824].

Из Лондона иконы и фрески на корабле «Англо-Советской транспортной компании» отправились в США. В июне 1930 года председатель художественного комитета Американского Русского института Ли Симонсон в письме в Музей Виктории и Альберта подтвердил получение груза[825]. Как покажет последующий рассказ, все иконы и фрески с лондонской выставки без каких-либо изъятий прибыли в Нью-Йорк. Таким образом, и в Лондоне, как и до этого в городах Германии и Вене, ничего продано не было.

Все сказанное заставляет признать лондонский отчет Самуэли о продаже икон и фресок недостоверным. Видимо, не только ничего не было продано, но и никаких твердых договоренностей о продаже не было достигнуто. Если переговоры в Лондоне о продаже икон вообще велись, то речь шла о намерениях и предположениях. В связи с вопросом о достоверности отчетов Самуэли интересно мнение нового председателя «Антиквариата» Николая Ильина. Осенью 1930 года он детально проанализировал доклад Самуэли о работе «Антиквариата» в 1929–1930 годах и считал его «чистейшей хлестаковщиной», «массой мертвых душ и дутых цифр». В частности, Ильин писал (сохранена орфография автора):

…в перечне антикварных фирм, с которыми им (Самуэли. – Е. О.) заключены договора, а именно: 1/ Кассирер. 2/ Даль Матисен. 3/ Лепке. 4/ Глюкзениг. 5/ Интернационале К. А. Х. 6/ Константинидис-Муссури. 7/ Сотеби и т. д. следует вычеркнуть – Кассирера, Сатеби (sic!), Матисен и Лепке. С Кассирером и Сатеби никаких договоров нет и никогда не было. С Матисен Галлери имеются отношения (лучше бы их не было!) по продаже ей уникальных объектов, но никакого договора нет. С Лепке договор заключен еще до прихода Самуэли. Остаются: Глюкзелиг, И. К. А. Х. и Муссури, причем две последних фирмы – ничтожная антикварная мелочь, ничего нашему обороту фактически не дающая[826].

Есть все основания считать, что, стремясь придать работе «Антиквариата» да и своей собственной больше весомости в глазах руководства, Самуэли выдавал желаемое за действительное, а предварительные договоренности, а то и слухи в отчетах представлял как совершенные сделки.

Глава 3. Американское турне: Последний и решительный бой

Выставка в Лондоне закрылась. Наступил новый, 1930 год. Пролетел январь, подходил к концу февраль, а иконы все еще оставались в Музее Виктории и Альберта. Директор Маклаген сердился и требовал, чтобы «Аркос» их немедленно вывез. Секретарь музея Харди слал раздраженные письма Юкину, отвечавшему за отправку икон[827]. Представители «Аркоса» оправдывались тем, что Юкин был нездоров. Но главная причина задержки, видимо, состояла в том, что ясного представления о том, куда выставка отправится дальше, не было. Вплоть до весны 1930 года устроители считали, что следующим городом турне будет Париж, но с Францией не заладилось с самого начала.