Небесные (СИ)

Амааль может воспроизвести дорогу с закрытыми глазами. Вот поворот направо, карета тянется вверх. Значит, они свернули у министерства торговли, где единоличным властителем остался дерганый Карояк. Несколько минут будут подниматься вверх и прямо, тело министра подалось два раза вправо, затем влево. Сколько раз говорил кучеру объезжать эти колдобины, но тот словно нарочно правит по ним. По крыше кареты что-то легонько стукнуло, проскребся мягкий шелест. Это кипарис, высаженный во дворе хибарки. Амааля всегда поражал подобный контраст: латаная хижина, которую может снести первый порыв ветра, и огромное дерево с раскидистыми ветвями, прикрывающее его своей кроной, проклюнувшееся из земли, не дающей ничего плодороднее плюща. Вверх-вниз. Амааля корежит. Он едва сдерживается, чтобы не сдернуть кучера с козел и не подхлестнуть лошадей самому. Его охватывает нетерпение. Солнце уже село, пробил комендантский час, а они все еще плетутся по центральной улице, и до конечной цели еще полпути. С одной стороны, это его раздражает, с другой - радует. Он и боится, и жаждет предстоящей встречи. В какой-то момент страх берет вверх, и он едва сдерживает себя, чтобы не дать приказ развернуться. Два раза их останавливал патруль: после пожара меры контроля ужесточились. В первый раз все обошлось, его узнали, во второй раз пришлось помахать своей формой. Странно, но именно это препятствие и убедило Амааля в правильности своего решения. Теперь он был настроен твердо.

Дом Самааха окружен. Приняв во внимание занимаемый им статус и заслуги перед Риссеном, Его Величество до суда заключил первого советника под домашний арест. Дал возможность попрощаться с родными и близкими, надо полагать. Мимоходом Амааль подумал о Рагоне: потрудился ли кто-нибудь поставить его в известность о том, что произошло с отцом? А если нет, хватит ли у Амааля смелости сделать это самому?

Министра не желают пропускать. Суд состоится утром следующего дня, а до того времени велено никого к первому советнику не подпускать. Доводы не помогают. Его узнают, но разрешения на допуск нет. Тогда Амааль идет на крайние меры - ссылается на Рахмана. Начальник охраны выглядит обескураженным: не похоже, чтобы министр лгал, но и от Рахмана прямых указаний не поступало. Амааль пользуется заминкой, прокладывает путь через кольцо вооруженных людей во двор. Обман, конечно, раскроется, но теперь это не важно.

Самаах не выказывает удивления. Его спокойствие и непоколебимость - словно и не через несколько часов решится его судьба - поражают Амааля. Хозяин отводит гостю лучшее место, вежливо и обыденно просит слугу принести вина. Тот бесшумно исчезает, оставляя их вдвоем.

- Я рад тебя видеть, Амааль, хотя не стоило сюда приходить. Тебе это может выйти боком.

- Продолжаете заботиться обо мне даже сейчас? После того, что я вам сделал? Как вы можете быть так спокойны?

- Спокойствие приходит с годами, друг мой, равно как и мудрость. Я не вижу причин, почему не должен заботиться о тебе сейчас. Ты не должен корить себя за то, что сделал, ты поступил правильно.

Амааль не верит своим ушам. Он уставился на наставника во все глаза, но не увидел ровным счетом ничего, что противоречило бы сказанному. Советник говорил искренне, и искренне улыбался.

- В отличие от вас, господин советник, у меня нет убежденности, что я поступил правильно. Я чувствую себя предателем. Голос разума говорит мне, что мой выбор - единственно верный, что вы оступились и отреклись и от меня, и от выбора, сделанного вашими предками, и от короля, которому приносили присягу; но голос сердца твердит, что я совершил огромную ошибку, искупить которую мне будет не дано.

- Твои слова и ранят мое сердце, и ласкают. Я зародил сомненья в твоей душе - прости. То было не стремление облечь тебя на мучения, но результат сомнений в моей собственной душе. Но если я сумел выбрать их двух троп, то ты так и остался на распутье.

- Ошибаетесь, господин советник. У моей дороги не было развилки, она шла прямо, никуда не сворачивая. Лишь раз мелькнула тень - и та пропала.

- Ты противоречишь сам себе.

- Я знаю, - сознался министр.

Принесли вино. Самаах разлил напиток по бокалам, подал министру. Амааль глотнул - и не почувствовал вкуса. Самаах смаковал каждый глоток.

- Лучшее вино, что я когда-либо пробовал, - сказал он. - Нескоро его можно будет приобрести в Риссене. Тебе предстоит много работы, чтобы вытащить страну из руин.

- Я сделаю все, что в моих силах для того, чтобы исправить то, что вы натворили.

- Кажется, даже тебе это обвинение не доставляет удовольствия. Так отчего же ты терзаешь себя, повторяя его вновь и вновь?