Небо молчаливое

– Переводить и редактировать статьи, ездить верхом, гадать. – Невероятно полезные умения, особенно для планеты с одним языком и без лошадей. – Я не вернусь туда. Знаю, так было бы лучше, так было правильно. Знаю. Но не могу.

– Эмма? Эмма? – повторил он. – Я не заставляю вас. Я помогу вам, буду лечить людей за деньги, как уже лечил.

– А я?

– А вы разрешили мне жить на вашем корабле. Только с документами нужно будет разобраться.

– Хорошо.

«Нужно так нужно», – подумала она тухло.

– Как кстати рука?

– Н-нормально, – Эмма испуганно глянула на доктора и закатала рукав. Кожа выглядела сносно.

– Хорошо, – кивнул доктор, легонько касаясь холодными пальцами кожи у отворота рукава. – И краска не расплылась. Значит, коррекция не потребуется.

Он так легко говорил об этом! Об этом можно говорить легко?

– Д-да.

– Ещё день не мочите, и все будет хорошо, – с этим он развернулся, и Эмма осталась одна напротив люка с закатанным рукавом.

Есть на корабле кусочек темнее тёмного, чернее ночи, тоски чернее, за машинным, "тихая лаборатория". Эмма там не работала, потому что не умела, сложно уметь, там работал Рогач.

III

Эмма встала, потому что задница отвалится так долго сидеть. Она беспокойно обошла стол, подвигала кресло – ровнее на получилось. У входа в лабораторию топтался Луи. Его нужно было пустить.

Они встретили Луи через пару месяцев после того… Ну понятно после чего. Эмма успела привыкнуть к одиночеству и чертовой куче работы, к ворчанию и педантичности Фета, к тому, что руки зачем-то надо прятать. Длинные кофты и шали, рубахи, перчатки по локоть – иначе нельзя. Если кто-то на этом пустом и огромном корабле увидит дракона, мир определённо рухнет. Просто рухнет без причин, но навсегда. Как падало тело в открытое небо, так всё живое упадёт. «Прячь!» – запомнила Эмма. Она даже в зеркало на себя старалась не смотреть. А ещё она знала, что это называется обессивно-компульсивный синдром, когда безумные мысли, безумные страхи и ритуалы псевдоволшебные, чтоб их загасить; и что лучше от её прятаний никому не будет. Жаль, между понимать и чувствовать места столько, что можно слона упихнуть. О доме Эмма первое время не думала, точно исчез, точно кроме корабля у неё ничего не было и за его обшивкой ничего не было, даже станций и планеты, и космоса, а бури на приборах это просто условия новой жизни, её прямая и единственная обязанность.