Небо молчаливое

Он подошёл к мосту, перекинутому над большим фонтаном. Кажется, эти люди пытались сделать реку. Луи очень грустно хмыкнул. Разве ж это река? На самом деле было красиво и очень: жёлтые фонарные отблески играли в бликах, в глади почти-реки отражались дома и мостики, и кудри цветущей лианы. Фонари роняли капли света и брызги подхватывали их, разнося по всей фонтанной чаще, огромной и чёрной. Луи не помнил, какого цвета были бортики и днище фонтана, он, кажется, ни разу сюда не приходил, а сегодня набрёл. Право, такой день заслуживает чего-то особенного, а то как же все прелести его не запомнить. Он очень зло хохотнул, а смех забулькал в горле, а горло болело, и дышалось очень тяжело, и если взять и прыгнуть… Он просто намокнет и вероятно, простудиться. Луи отлично плавал, тело всё за него сделает, а расшибиться – высоты не хватит. До чего славный вечер! Цветами пахнет, вода журчит. Он со всей злости шлёпнул рукой по перилам. Раздался глухой металлический лязг. Красиво. Мда. Оттого ещё странней: в таком красивом мире такие гадкие вещи творятся!

Луи плюхнулся на задницу, сначала хотел сесть, но ноги не удержали. И что теперь? Кто ему бродяге слово скажет? Штаны испачкаются? Да они и так все в рыночной пыли. И рожа грязная, опухшая после рыданий. Луи дёрнул молнию, рюкзак точно всхлипнул. Как он его берёг! Из дома вещь, из настоящего дома. Ну и что? Что с того? Где этот дом, а?

Луи стоял на мосту, на железном, под ним ярусы и ярусы рабочего грохота. Что происходит? Он не хотел вспоминать это. Он вспомнил день, когда сказали, что корабли Нового света, улетевшие с Верны, чтобы вернуться с другими людьми и другим оборудованием…

Отец улетел да не долетел. Пусть проваляться! Квазарам в пасть! Чертовы Тирхские корабли! Врагов нашли. «Провалитесь!» – выкрикнул Луи, и крик утонул в воде. Воевали бы как раньше со своим Полисом, с Вальдой, хоть с богом трехликим!

Луи тряхнул головой, волосы из пучка на затылке выпутались и рассыпались, прикрывая шею. Что за нахрен? Этого не было. Он не стоял на площади, когда объявляли. Его не оставляли одного на попечении дядюшки-профессора. Ерунда. Он не сбегал, когда услышал, что корабль Нового мира, улетевшие с Верны, чтобы вернуться… Он шёл на обед.

Ему друг пирог обещал подогнать. Ему Эмма только что написала, что закончила. Ему давно не пятнадцать и не четырнадцать. И монаха сегодня он не встречал. Какие монахи вообще на станции-заводе?

Пирог грибной с белым сыром и зеленью. Пирог. Фет написал, он тоже всё, и ему даже заплатили. Луи перевязал волосы. Мостик закончился, он спрыгнул.

V

– Два часа минимум, – заключил Фет.

– Долго, – отметила Эмма, голос у неё был усталый и безучастный – Сегодня не много, даже ремонт не отбили. В таких местах не густо с желающими вызнать будущее, – она широко зевнула. – Могу вам погадать, для своих скидка пятнадцать процентов.

Луи заговорщиски подмигнул ей.

– У меня есть пирог! Подарили, – выдал он быстро, обиженно поглядывая на Фета. – Меня здесь помнят.

– И даже не хотят спровадить, – хмыкнул Фет.

– Что с тобой такое? – возмутился Луи.

– Устал, – обронил доктор. – Далеко ещё?

– Пойдём, пойдём! – подбадривал его Луи. – Я знаю, где тут потише.

Эмма просто пожала плечами и отправилась вслед за ним. Константину тоже, впрочем, без разницы здесь есть или где-то ещё, главное от корабля подальше. Пусть ремонтируется. Один лишь доктор застыл с укоризной.