Небо после бури

Внезапно Муса ухмыляется от уха до уха, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть приближающегося Харпера. Рукава его куртки закатаны до локтей, капли дождя блестят в его волосах, на скулах и ресницах. «Не отвлекайся, Сорокопут. Не пялься на его руки… на его лицо…»

– Сорокопут, Муса. – Харпер не замедляет шага и не смотрит на меня. Когда он скрывается за углом, я осознаю две вещи: первое, мое сердце стучит так гулко, что окружающие уже должны на меня пялиться. Второе, Муса впился взглядом в мое лицо.

– Знаешь… – начинает он, но я жестом приказываю ему заткнуться.

– Только не нужно потчевать меня печальной историей о любви, о расставании и о твоем разбитом сердце…

Я думала, что Муса рассмеется, но глаза его серьезны.

– Я видел твое лицо, – говорит Книжник. – Во время сражения на скале Кардиум. Когда Харпер упал. Я все видел тогда.

– Заткнись, – шиплю я. – Мне не нужен совет от…

– Давай, обзови меня как-нибудь, – усмехается Муса. – Мы с тобой во многом похожи – даже больше, чем ты думаешь. И это не комплимент. Ты наделена огромной властью, Сорокопут, а могущественные люди почти всегда одиноки. Они либо используют других, либо сами пляшут под чью-то дудку. Любовь для тебя – не просто роскошь. Это большая редкость. Это дар небес. Не отказывайся от него.

– Я не отказываюсь. – Я останавливаюсь, дергаю Книжника за руку и разворачиваю лицом к себе. – Я боюсь, Муса.

В следующее мгновение я сожалею о вырвавшихся у меня опрометчивых словах – особенно потому, что их слышал тот, чья самонадеянность с первых дней нашего знакомства бесила меня. Но, к моему великому облегчению, он не пытается этим меня поддеть.

– Сколько в Антиуме тех, кто потерял самых близких, когда на город напали Карконы? – спрашивает он. – Сколько среди вас таких, как Декс, вынужденных скрывать имя возлюбленного, иначе их ждет позорная казнь? – Муса запускает пятерню в свои черные волосы, и они встают дыбом. – Сколько таких, как Лайя, кого предали, и они вынуждены жить с этой болью? Сколько таких, как я, Сорокопут, тоскующих о том, кого уже больше нет.

– Есть вещи поважнее любви к кому-то, – напоминаю я. – Любовь к своей стране, к своему народу…

– Да, но мы сейчас говорим не о том, – перебивает меня Муса. – Тебе так повезло любить того, кто может ответить на твои чувства. Он жив, он находится в одном городе с тобой. Так, действуй, черт возьми, не сиди сложа руки. Пусть это продлится недолго – кто знает. Потому что если ты не сделаешь этот шаг, ты пожалеешь об этом. И я могу поклясться, что ты будешь сожалеть об этом до самой смерти.

39: Лайя

К моему удивлению, армия Меченосцев не слишком велика. Когда Аиш пал, мне казалось, что его осаждали тысяч сто солдат. Но Керис удалось захватить большую часть страны Кочевников малочисленным войском – и десяти тысяч не наберется.

– Триста из них – Маски, – объясняет Элиас командирам подразделений – он сам отобрал каждого для нашей первой миссии. Мы стоим на вершине небольшого холма, торчащего среди пустыни между Таибом и Аишем. Отсюда до лагеря Меченосцев не больше полумили, и видно, как в лунном свете поблескивает серебро.

– Именно Маски сторожат внешний периметр лагеря, – продолжает Элиас. – С ними я разберусь сам. По моему сигналу…

Он еще раз повторяет инструкции, и Кочевники возбужденно перешептываются – им не терпится совершить этот налет. Я схожу с ума от тревоги за своих друзей: за Афию и Джибрана, за младшего сына Мамы Рилы, Шана, и воинов племени Саиф; за молчаливого Сахиба, дядю Аубарит, залдара ее племени.

Все остальные, кому удалось уцелеть после нападения на Аиш, в том числе Мама Рила и Аубарит, прячутся в хитросплетении пещер и подземных ходов в нескольких милях к северу. И сегодня мы не можем проиграть это сражение. Мы должны победить – ради них. Ради племен Таиб и Нур – Керис расправится с ними, если мы ее не остановим.

Я смотрю на ночное небо, озаренное светом костров вражеского лагеря, и говорю себе: «Десять тысяч – это не так уж много».

Но сотня воинов – а именно столько есть у нас – это гораздо меньше.

«Не отвлекайся, Лайя». Элиас и мне дал задание на сегодня, но у меня есть еще одна цель. Князь Тьмы тоже может оказаться там. А где джинн, там и его оружие.

Заметив боковым зрением золотое сияние, я непроизвольно сжимаю кулаки. Одна мысль о ней вызывает у меня приступ раздражения. Я незаметно отхожу подальше от остальных, чтобы никто не услышал наш разговор.

– Ну? – спрашиваю я.

– Князь Тьмы находится в лагере вместе с Керис, – сообщает Рехмат. – Мне кажется, тебе не стоит искать его, Лайя. В этих краях ты встретишь кеханни. Лучше ищи истории.

Я пыталась, вот только ни одна сказительница не пожелала даже разговаривать со мной. Стоило мне завести речь о Князе Тьмы, как они сразу же уходили. Лишь у Мамы Рилы хватило смелости ответить:

«Мы черпаем свои истории из сверхъестественных, порой страшных источников, Лайя».

Мы сидели в ее кибитке, освещенной теплым светом лампы, но при этих словах воздух словно превратился в лед.