Небо после бури

Фарис уже снова на ногах. Его меч мелькает у самых дверей, на давая карконам ворваться в комнату. А я тремя ударами расправляюсь с теми, кто еще оставался между мной и Гримарром. Арбалетчики падают, я с разбегу врезаюсь в колдуна, и он падает на колени. Но когда я пытаюсь вонзить меч ему в сердце, он с удивительной ловкостью отталкивает клинок, его рука стальным обручем сжимает меня. Я задыхаюсь, тщетно пытаясь вцепиться ногтями ему в глаза, пока он срывает с меня доспехи и, как бешеный волк, впивается зубами мне в горло.

Вытащив из-за пояса кинжал, я втыкаю лезвие Гримарру в бедро. Его хватка ослабевает, и я бью его кулаком в лицо. Первый удар ломает ему нос, второй выбивает зубы, и кровь брызжет во все стороны. Колдун падает навзничь, но сразу же вскакивает, и я вытаскиваю меч. Я чувствую боль от укуса, по шее струится горячая жидкость. Это приводит меня в неистовство.

Гримарр ловко уворачивается от смертельного удара, но я наношу ему с полдюжины неглубоких ран. По его молочно-белому торсу течет багровая кровь, и мне кажется, что движения его становятся немного медленнее.

– Сорокопут!

Фарис упал на одно колено. Он все еще бьется с варварами, однако силы покидают его. «Сейчас или никогда, Сорокопут».

– Ты не можешь меня убить… – Теперь Гримарр наступает, прикрываясь щитом. – Ик тахк морт фид иникант фи! Твоя кровь – это проводник, который…

– Опять болтовня! – Я отступаю на шаг и делаю вид, что замахиваюсь кинжалом, зажатым в правой руке. Колдун отшатывается, и теперь я могу достать его мечом. Я молниеносно вскидываю клинок, намереваясь снести противнику голову.

Но в этот момент один из его подручных налетает на меня. Кинжалом я вспарываю брюхо ублюдка, а мой меч отсекает колдуну руку.

Гримарр издает короткий высокий вопль. Варвары оставляют Фариса, окружают своего вождя и волокут его прочь. Я слышу, как грохочут по лестнице их сапоги.

– Бежим! – Фарис тянет меня за руку. – Их слишком много, Сорокопут.

– Подожди…

Я хватаю отрубленную конечность. Мы выбираемся тем же путем: окно, вниз на балкон, потом на улицу. Сейчас здесь спокойно: карконы, которые устроили нам засаду, либо мертвы, либо разбежались.

– Септимус! – зову я, но Маска не отвечает.

Я ищу глазами его позицию на четвертом этаже здания через улицу от борделя.

– Он погиб, Сорокопут. Карконы застрелили его.

В дверях появляется Нира – должно быть, это ее дом. Из-за угла доносится топот тяжелых сапог, и женщина торопливо машет. Мы вбегаем в дом, и Нира подает мне какую-то накидку.

– Это для… гм… – Она смотрит на руку Гримарра, с которой капает кровь.

– Извини. – Я отрываю от плаща несколько лоскутов, чтобы Фарис смог перевязать свои раны, и остальной тканью быстро обворачиваю свою ношу. – Нам нужно попасть на площадь Таиуса.

Предполагалось, что я повешу там обезглавленное тело Гримарра. Придется обойтись отрубленной рукой.

Нира кивает на черный ход.

– Придется идти или по крышам, или через дома. – Она бросает быстрый взгляд на смертельно бледного Фариса, потом на кровоточащий укус у меня на шее. – Думаю, лучше последнее.

Спрятавшись за материнскую юбку, на меня таращатся двое малышей.

– Ты уже достаточно сделала для нас, – говорю я. – Уходи отсюда. Забирай детей. Если кто-нибудь расскажет карконам, что ты нас впустила…

– Ни один Меченосец и слова не скажет, – возмущенно перебивает меня Нира. – Книжники тоже будут молчать. Здесь нет предателей, Сорокопут. – Глаза ее свирепо сверкают. – Мы ждали тебя.

– Тогда приходи утром на площадь Таиуса. Мы оставим для жителей послание. Расскажи всем, кому сможешь.

Мы выходим на задний двор дома Ниры, и ее соседка заталкивает нас в какую-то дверь. Внутри ждет еще одна женщина, сморщенная старуха-Книжница. Она ведет нас в следующий дом. Так мы пробираемся к центру города и в каждом доме шепотом произносим одно и то же:

«Сорокопут пришла. Она нанесла удар в самое сердце карконской орды. Когда она придет снова, настанет час битвы».

Я вижу в глазах женщин Антиума воодушевление и ярость, и мне хочется атаковать немедленно, сейчас же. Однако нам нужно время: собрать оружие и пронести его в город. Это послание должно разнестись по городу. И когда мы наконец нанесем удар по врагу, эти женщины будут готовы встать с нами рядом.

Минут через сорок после пятого колокола мы с Фарисом выбираемся из разгромленной лавки часовщика и оказываемся на площади Таиуса. Вид погребальных костров, над которыми еще поднимается дым, приводит меня в ярость. Но от вони горелой плоти меня начинает тошнить, я чувствую, как руки и ноги наливаются свинцом, раны продолжают кровоточить.

– Черт побери, девчонка. – Из тени появляется Квин. – Вы опоздали.

Его доспехи забрызганы кровью, но, кажется, он не ранен. За Квином, прихрамывая, идет Муса.

– Неплохо дерется, – Квин одобрительно кивает Книжнику. – По крайней мере, ему повезло больше, чем Илеану. Он мертв. – Старик оглядывает меня с головы до ног. – Я не вижу тела, Сорокопут.