Небо после бури

Я чувствую, что она сейчас откажется выполнить приказ. Амбер с грозным видом берется за копье, Фааз и Азул придвигаются ближе, готовые погасить ее пламя камнем и бурей. Плечи Талиса содрогаются – он безутешен после гибели Кхури.

– Мы отомстим, Амбер, – обещаю я. – Если не будем думать, как смертные.

Я слышу душераздирающие вопли. Керис хорошо выполняет свою работу. Наверняка Амбер жаждет присоединиться к ней.

– Иди и вымести свой гнев на людях, – предлагаю я. – Я скоро вернусь.

Я собираю останки Кхури и иду по ветру в сердце Сумеречного Леса, в ненавистную рощу джиннов – в то, что от нее осталось.

Войдя в рощу, я ощущаю чье-то присутствие. Дух женщины. Хотя я уже тысячу лет не имел дела с призраками, древний инстинкт повелевает перевести ее через реку. Я направляюсь к женщине. Но потом, опомнившись, забываю о ней.

Легкий ветер уносит пепел Кхури, и я размышляю о ее жизни, о том, какой она была. Я представляю себе ее багровое пламя, вспоминаю, как она любила своих братьев и сестер, как она взялась за оружие после их смерти и уничтожила целый легион захватчиков-Книжников.

Когда моя боль становится острой, подобно косе у меня за спиной, я пробиваю защиту Маута в поисках места, которое находится за Сумеречным Лесом. Я вижу когти и зубы. Море Страдания.

Страдание говорит со мной. «Еще», – требует оно, и я угадываю его ненасытный голод. Эта утроба бездонна. «Еще».

– Уже скоро, – шепчу я.

Мои мысли переключаются на Лайю. Она где-то вызнала насчет косы и теперь знает, на что способно мое оружие.

А я ни на шаг не приблизился к пониманию магии, живущей в ней. Пора это исправить.

«Сын мой, не делай этого».

Маут пытался говорить со мной и прежде. Но я не обращал внимания на его ненавистный голос, такой древний, такой мудрый, такой чудовищно бесчувственный.

«Ты есть Возлюбленный», – напоминает Маут.

– Нет, Отец. – Я все же решаю ответить ему. – Я был Возлюбленным. Теперь я нечто иное.

30: Лайя

Элиас уходит, и я машинально опускаюсь на камень, где мы только что целовались. Я не могу прийти в себя – я потерпела поражение. Дело даже не в том, что Элиас снова покинул меня. В конце концов, я сама предложила ему уйти.

Я не смогла отнять у джинна оружие. Я одна посреди пустыни, у меня нет ни пищи, ни воды, и я знаю, что в ближайшие сутки мне не раздобыть ни того, ни другого. Все, что у меня есть – это кинжал и кровоточащее сердце, которому только что нанесли очередную рану.

– Рехмат!

Но таинственное существо не отвечает. И я вспоминаю ужас в его голосе, после того, как я убила Кхури. Как если бы жестокий ребенок свернул шею птице.

Я закрываю лицо руками и вдыхаю воздух пустыни, насыщенный запахами соли, земли и можжевельника. Ветер развевает мои волосы, теребит плащ, и его вой напоминает мне горестный вопль Князя Тьмы. Мне отчаянно хочется снова увидеть Нэн и Поупа. Матушку. Иззи. Кинана. Всех, кого уже нет.

Но у меня остался близкий человек, который все еще здесь. Пока еще здесь.

Я закрываю глаза, как сделала это несколько недель назад в Сумеречном Лесу, и вспоминаю все, что связывает меня с Дарином. Потом, как и в прошлый раз, произношу его имя – негромко, чтобы точно никто не услышал.

– Дарин?

Проходит несколько минут. А может, и в тот раз я ни с кем не разговаривала? Это был самообман, галлюцинации?

«Лайя?»

– Дарин! – я с трудом заставляю себя не кричать. – Ты меня слышишь?

«Да. – Долгая пауза. – Получается, что я и раньше говорил с тобой. Потом я решил, мне это почудилось».

Голос у Дарина такой, словно он не спал неделю. Но это он, мой брат, и я едва сдерживаюсь, чтобы не зарыдать от облегчения.

«Откуда мне знать, что со мной говоришь именно ты?»

– Когда тебе было пятнадцать лет, ты влюбился в нашу соседку Сендию и целый месяц рисовал ее портрет. А ведь я предупреждала тебя о том, что она ужасная гордячка. Она вернула твой подарок – сказала, что ты нарисовал ей слишком маленький нос. Ты потом хандрил несколько недель.

«Несколько недель, еще чего. Дня три, не больше».

– Три недели, – стою я на своем и невольно улыбаюсь.

«К счастью, в последнее время мне больше везет с девушками».

– Бе-е. – Я притворяюсь, что меня сейчас вытошнит. – Не хочу ничего знать, Дарин. У тебя ужасный вкус.

«В этот раз все иначе! Она говорит, что вы знакомы. Ее зовут Наваль, она целительница».

Я киваю, хотя понимаю, что он меня не видит.

– Да, я ее знаю. Она слишком хороша для тебя.

«Возможно. У тебя все в порядке? Где ты?»

– Я… у меня все хорошо.

Мне нелегко выговорить эту ложь. У меня никогда не получалось обмануть брата. И когда я разбила горшок драгоценного джема Нэн и попыталась свалить все на бродячего кота. И после смерти родителей и Лиз, когда я уверяла его, что могу уснуть одна. В конце концов, он взял на себя вину за разбитый горшок. И несколько месяцев сидел со мной, пока я не усну, хотя тогда ему было всего семь лет.

«Лайя, – строго говорит он. – Не ври мне».