Небо после бури

– Вот почему это должен быть ты, и никто иной, – говорит он. – Только тот, кто испил горькую чашу войны, достоин стать военачальником и вести солдат на смерть. Потому что он знает цену поражения и победы. А теперь моя очередь задать тебе вопрос.

– Никаких вопросов, – решительно говорю я. – Потому что мои вопросы закончились. Мы в расчете. Я не скажу тебе, что произнес Пророк перед смертью, можешь не спрашивать.

– Ах, вот как. – Талис всматривается в мое лицо, и мне кажется, будто он видит меня насквозь. – В этих словах заключен ответ, который мне нужно было услышать. Ты пойдешь на войну, Ловец Душ?

– Не знаю. Но, поскольку ты задал еще вопрос, мне тоже пришел в голову один. Зачем ты оставил мне жизнь? Ты не узнал из нашего разговора ничего полезного для себя.

Талис поднимает голову, смотрит на край обрыва, на почерневшие корни деревьев, торчащие из земли.

– Я люблю Мехерью, – отвечает он. – Он наш король, наш спаситель. Он ведет, и мы следуем за ним. Если бы не он, я до сих пор сидел бы в этой треклятой роще, а Пророки пили бы мою силу, как пиявки сосут кровь. – Это воспоминание заставляет его содрогнуться. – Но я боюсь за Мехерью. И за свой народ. Я боюсь того, что́ он собирается вызвать в этот мир. Страдание нельзя укротить, подчинить себе, Ловец Душ. Это дикое, голодное существо. Возможно, Маут не зря стережет Море Страдания.

Ветер гонит по небу облака, и на несколько секунд проглядывает солнце. Талис подставляет лицо его скупым лучам.

– Когда-то мы были детьми солнца, – говорит он. – Но это было очень давно.

У меня снова возникает странное ощущение, что я где-то видел это лицо, впалые щеки, острый подбородок.

– Я тебя знаю. – И в этот момент я вспоминаю. – Я видел тебя рядом с Шэвой, там, во дворце в вашем городе… Я видел тебя в тех картинах. Ты был другим телохранителем Князя Тьмы и его семьи.

Талис склоняет голову.

– Много лет Шэва была моим другом, – признается он. – Я до сих пор скорблю о ней. Должно быть, в тебе есть что-то хорошее, раз она решила назвать Ловцом Душ тебя.

Когда он уходит, я возвращаюсь на свою поляну. Желтая трава исчезла под слоем свежевыпавшего снега. Огород Шэвы тоже укрыт белым одеялом. В комнате темно, хотя я, как обычно, оставил в очаге тлеющие угли.

В Лесу совершенно тихо, но от этой тишины мне становится не по себе: именно здесь призраки должны были находить утешение, а теперь они этого лишены. Потому что Князь Тьмы забирает их себе.

Войдя в дом, я не зажигаю лампу. Я останавливаюсь перед очагом и смотрю на свои покрывающиеся пылью мечи. Они прекрасны, но я думаю о том, для чего они предназначены, и меня коробит от этой красоты.

Я думаю о Пророке, об этом отвратительном, лживом, злобном существе. Не только о его предсказании, которое не имеет смысла, но о последних двух словах, которые он произнес перед смертью. От звука этих слов мое сердце забилось чаще, в душе проснулась жажда битвы. Но клятва, данная Мауту, грохочет в моем сознании.

«Править Землями Ожидания – значит освещать путь слабым, павшим, забытым во тьме, тем, кто следует за смертью. Ты будешь привязан ко мне, пока другой, достойный этой участи, не освободит тебя. Уйдешь отсюда и нарушишь свой долг – я накажу тебя. Принимаешь ли ты это?»

«Принимаю».

Никто не освободил меня. Я все еще связан клятвой. Но я не знаю, какова участь призраков, которых успел похитить Князь Тьмы. Неважно, хочу ли я сражаться с его армией или нет – я не могу позволить ему забирать души, больше не могу.

Я тянусь к мечам осторожно, словно о них можно обжечься. Но рукояти удобно ложатся в мои ладони – можно подумать, все это время мечи ждали меня.

Я выхожу из дома и иду по ветру на юг, в земли Кочевников, навстречу Князю Тьмы и войне.

32: Кровавый Сорокопут

Со стороны Серебряных Холмов Антиум не виден – его скрывает густой вечерний туман, который наплывает на город с Невеннского хребта. Время от времени в молочной дымке можно различить башни и крепостные стены города призраков.

«Нет, это город живых – Меченосцев и Книжников, они ждут, чтобы ты повела их в бой».

Раньше, когда я здесь жила, любила такие вечера. День подходил к концу, а ним и мои дела, Маркус удалялся в свои покои, и я отправлялась гулять по городу. Иногда я останавливалась у ларька одной Кочевницы, которая торговала сладким розовым чаем с ароматом миндаля и фисташек. Мариам Ара-Адиех покинула Антиум задолго до прихода карконов. Где-то она сейчас.

– Погода как раз для битвы. – Спиро Телуман опускается на землю рядом со мной. Из-за плеча выглядывает рукоять его клинка. Его невероятное мастерство и долгое отсутствие окутали кузнеца аурой тайны. Люди из моего отряда, в том числе Отец Меттиас, наблюдают за ним с благоговением и опаской.

Пальцы мерзнут даже в перчатках. За моей спиной в заснеженном овраге ждут пятьсот воинов. Они зябко кутаются в плащи, выдыхая белые облачка пара.

– В такую погоду меч может треснуть от холода, Телуман, – отвечаю я. – Мне это не нравится.