Небо Сталинграда. Смертельная рана люфтваффе

Характеризуя обстановку в городе в этот день, В.И. Чуйков, в частности, вспоминал: «Несмотря на все усилия наших связистов, к 16 часам связь с войсками почти прекратилась… За весь день 13 сентября мне только один раз удалось поговорить с командующим фронтом».

Противник на центральном участке находился всего в десяти километрах от города, а севернее он уже выходил к Волге. Обстановка была критической. Очевидно, документы, которые везли связисты, должны были в какой-то мере компенсировать отсутствие связи у командующего армией. Приземлить самолет экипажу предстояло неподалеку от подножья Мамаева кургана на пятачке земли, исковерканной бомбами и снарядами. Самолеты противника почти не покидали небо Сталинграда. Был момент, когда немецкий пикировщик Ju 87 на выходе из пикирования проскочил на встречном курсе так близко от У‐2, что самолет подбросило вверх воздушным потоком.

К Мамаеву кургану экипаж подошел со стороны острова Зайцевский, вдоль речки Орловки. Там, у поселка СТЗ, имелась небольшая площадка, куда связисты и приземлили свой самолет. С помощью нескольких солдат они подтащили машину к разрушенному дому, чтобы хоть как-то замаскировать ее от шныряющих «мессеров». Вокруг творилось что-то невообразимое: беспрерывно рвались снаряды, горели городские кварталы, пыль от разрушенных зданий и дым пожаров покрывали все пространство и тянулись за Волгу, Мамаев курган, где был командный пункт Чуйкова, под огнем вражеской артиллерии и бомбами дымился, как вулкан.

Еркин позже рассказывал, что уже потерял надежду взлететь в этом кошмаре. Но Иван Трофимов не зря пользовался репутацией бесстрашного пилота. Он оторвал машину буквально в метрах от огромной воронки, развернулся над дымящимися развалинами и нырнул под откос к волжской воде.

Когда экипаж выскочил на траверз Латошинки, экспансивный Еркин едва не вывалился из кабины: по пыли и дыму, окутавшему развалины поселка, по многочисленным вспышкам артиллерийского огня, а главное, по танкам, уткнувшимся в берег, без труда можно было догадаться – немцы вышли к Волге.

– Сталинград отрезан! – закричал он Трофимову. – Танки с крестами на берегу!..

Иван кивнул головой. Что он мог сказать? Конечно, это была тяжелая картина – немецкие танки, вышедшие на берег великой русской реки.

Так или иначе, печальная новость на некоторое время отвлекла от дела, притупила осмотрительность. Из этого состояния их вывел пулеметный огонь. Первая очередь «мессера» полоснула по верхнему крылу. Вероятно, от радости видеть перед собой такую заманчивую цель, как У‐2, немец заторопился и промазал. Через несколько секунд он проскочил вперед и тут же стал разворачиваться для повторной атаки. Но Трофимов и Еркин, оправившись от мгновенного шока, уже могли сопротивляться – их машина неслась впритирку к земле. Немец не спеша выполнил разворот и снова бросился в атаку. А кругом выжженная степь, овраги, балки – как укрыться от неминуемой гибели?..

Выручил маневр, который экипаж продумал еще до вылета, помог опыт других летчиков. Позже они рассказывали нам, как все было. Штурман повернулся лицом к самолетному килю и стал следить за немцем. Как только тот устремлялся в атаку, он кричал летчику: «Давай!» Иван мгновенно вводил самолет в предельно крутой вираж – и таким образом они буквально в последний момент выскакивали из-под пулеметных очередей «мессершмитта».

Упорный немец сделал уже четыре безуспешных захода. Его пулеметные очереди прошивали воздух то справа, то слева от У‐2. Но пятый заход оказался для экипажа роковым: из всей длинной очереди, выпущенной немцем, всего лишь одна пуля настигла экипаж. Она нашла свою цель – был ранен штурман. Трофимову ничего не оставалось, как приземлить машину в поле. Сделал он это, как всегда, мастерски. Но немец не уходил – ему нужно было поджечь машину и сделать снимок. Наши летчики отбежали от самолета, и тут длинная и, как оказалось, последняя очередь прошила неподвижный У‐2.

Трофимов перевязал рану штурмана. Подсчитали пробоины на самолете – сорок восемь! Не промахнулся все-таки немец.

– Как себя чувствуешь? Может, взлетим? – спросил Трофимов.

Кое-как он развернул машину вдоль балки, на краю которой они оказались, усадил окровавленного штурмана в кабину, взлетел и через полчаса был дома.

Пустовалов Б.М. Те триста рассветов… – М.: Воениздат, 1990.

Пилот самолета У-2 общается со штурманом через специальное переговорное устройство (ЦАМО)

14.09.1942 г

Молодой пилот 237-го иап (Сталинградский фронт) И.М. Чумбарев вылетел на Як‐1 из засады на перехват разведчика FW 189, который на высоте 1000–1200 м прошел над нашим аэродромом и скрылся в облаках.

С помощью радионаведения с земли Чумбарев вскоре заметил врага и стал с ним сближаться. В 150–200 м стрелок противника открыл по самолету Чумбарева огонь. Чумбарев зашел сзади в непростреливаемую зону, настиг вражеский самолет, снизу таранил и сбил его.

Чумбарев получил ранение в голову, но, несмотря на это, посадил свой самолет в расположении наших войск.