Небо выбирает нас

Какой же он маленький, их военный городок! Плоскость крыла на секунду заслонила его, а через другую проплыли водонапорная башня, стадион и тенистый корт, речка и кошара с неровными прямоугольниками изгородей.

Климачов тонко чувствовал самолет. На планировании возле посадочного знака он приметил какое-то темное пятно и решил для себя: пусть это будет для меня «фуражкой Белогурова». Попробую «проутюжить» ее в момент касания бетонки. Во втором полете можно проверить: если колесо попадет в «фуражку», то от пятна протянется короткая черная полоска. Она должна быть видна с высоты. Истребитель мягко и точно приземлился у посадочного знака.

— Хорошо, восемь шестнадцатый!

Климачов торжествующе посматривал на мокрые обочины, на грубо сработанные аэродромные строения с непомерно длинными усами антенн. Ему очень хотелось, чтобы в группе встречающих летчиков оказались Белогуров и Калинкин, но их не было. Зато ликующий Можеров добрую сотню метров бежал рядом с самолетом и все показывал вверх большой палец. Иван глядел на друга и сдержанно улыбался.

Перед второй посадкой Климачов не без удовольствия заметил перечеркнутое черной полоской знакомое пятно. Вот и пришел конец «фуражке» Белогурова! Еще бы разок пройтись по ней!

Легкие толчки колес о бетонку и…

— Отлично, восемь шестнадцатый! — снова похвалили с КП.

— Ух ты, ах ты! Все мы космонавты! — не нажимая на кнопку передатчика, пропел Климачов и тотчас испуганно оборвал песенку… Левым колесом истребитель соскользнул с края бетонки и сбил три ограничительных фонаря, окаймляющие посадочную полосу. Самолет неудержимо потянуло влево. Попытка вывести его на бетонный настил не удалась. Левое колесо все глубже зарывалось в набухший влагой податливый грунт. Самолет заметно накренился и с судорожными рывками стал быстро замедлять бег, а вскоре совсем остановился, не пробежав и половину посадочной полосы.

Климачов рванул вверх рычаг стоп-крана и выключил двигатель. Некоторое время он растерянно оглядывался. Сбитые колесом фонари остались позади.

Отстегнув привязные ремни и сбросив лямки парашюта, Климачов вышел из кабины. Искореженный щиток почти полностью зарывшегося в грунт колеса, глубоко пропаханный след за ним и вырванные у основания ограничительные фонари вызывали неприятные мысли. Он прошел вдоль крыла и стал лицом в степь, чтобы не видеть, как подъедут пожарная машина, «Скорая» и тягач — безотказные слуги всяких ЧП.

А земля, кажется, потемнела, пока летал — от инея ничего не осталось, весь растаял. Почерневшая трава редкими пучками устилала землю, отчего степь выглядела лоскутной и рябой. Такой она выглядит, наверно, до самых гор.

Соленый ветер с моря нагонял холод и дымчатую, пока еще малозаметную на горизонте муть облаков. Небо уже потеряло свежую синюю окраску и подернулось слабым седым налетом. К вечеру или ночью возможен дождь. Хорошо, если погода не испортится до вечера, тогда все выпускники училища успеют сделать самостоятельные вылеты. И начнется для них настоящая работа, работа в боевом полку. А для него сегодняшний день неизвестно чем кончится. Могут и списать. Ему же никто не поверит, что случайно угодил на грунт! Скажут, у этого лейтенанта не хватает внимания для таких скоростей, стоит ли с ним возиться…

Он не слышал, как подъехал тягач, не видел, как сошли с него техник самолета и командир звена. Он даже не оглянулся на оклик.

— Отлично же сел! Оба раза отлично! — сетовал с некоторым недоумением капитан Калинкин, осматривая самолет. — Тормоза как? Синхронные? Не повело при нейтральном положении педалей?

— Не повело…

— Эх, голова! Такие полеты загубил! Собирайся, Белогуров вызывает.

— Не пойду! — неожиданно отказался Климачов, с горечью наблюдая, как самолет подцепили к тягачу и техник приказал водителю трогаться.

— Тебя не мамка зовет! Садись, поехали.

Калинкин кивнул на кузов тягача и, не оглядываясь на своего ведомого, полез через борт. Климачову показалось, что последние слова командир звена произнес с иронией, мол, тебе не летать надо, а ездить…

Белогуров встретил его молча, долго разглядывал, словно впервые увидел. В эту минуту он, наверно, сожалел, что разрешил Климачову самостоятельный полет.

К удивлению Климачова, Белогуров не стал его «разносить», он лишь суховато, но с достоинством аса, как показалось Климачову, сказал:

— Самолет становится непослушным в двух случаях: при технической неисправности и когда в нем нет летчика, — проговорил и отвернулся. — Я отменил самостоятельные вылеты ваших товарищей. Они получат дополнительные контрольные.

— Товарищ подполковник!..

— Идите, Климачов. Вы достаточно хорошо показали себя в деле. Летчикам, как и минерам, времени на оправдание не всегда остается. У вас есть еще самостоятельные полеты по плановой таблице?

— Есть…

— Контрольные с командиром звена. Идите.

— А за что наказали других, товарищ подполковник?!

— Вам ясно, Климачов? И-ди-те!