Небо выбирает нас

Командир полка после звонка на метеостанцию огорченно посмотрел в окно. Надежда на то, что ясная погода продержится хотя бы до вторника и они наконец-то разрешат молодым летчикам самостоятельные полеты, рухнула. И что за напасть такая: как воскресенье — ни облачка в небе. А с понедельника как из прорвы вплоть до субботы дождь хлещет. Третью неделю подряд. Один бы денек хороший! Один бы денек!

Вот и сегодня небо с утра наглухо забито провисшими почти до земли облаками. Но надежда еще есть: авось ошибется метеослужба, поднимется хоть на короткое время облачность…

Кажется, Константин Паустовский сказал, будто бы ожидание счастливых дней приятней их самих. Вот уж никак не согласишься с писателем! В авиации от ожиданий нервы не выдерживают. Ну писателю, может быть, и приятно такое ожидание, а командиру полка сидеть и ждать погоды никак нельзя.

…К стоянке самолетов подрулил зеленый автобус, из него вышли летчики, одетые в демисезонные куртки. Зябко, поеживаясь от пронизывающего ветра и негромко переговариваясь, они не спеша разошлись по своим местам. К крайней в самолетном ряду спарке подкатил «газик» командира полка Дуганова. Он готовился лететь на разведку погоды со своим заместителем подполковником Белогуровым. Пристегнув привязные ремни, он запустил двигатель. Из выхлопного сопла с ревом вырывались раскаленные газы. Подсушенный грунт напрягался и, не выдерживая богатырского дыхания двигателя, корчился, отрывался пластами и крошился в мелкую пыль. Было странно видеть в пасмурную погоду набухающую пыльную тучу над аэродромом.

Спарка будто нехотя оторвалась от взлетной полосы и через несколько секунд высоким килем коснулась разлохмаченной нижней кромки облаков. Она некоторое время держалась на одной высоте, затем нырнула в серую муть. Самолет сильно тряхнуло, потом еще и еще и затрясло так, что казалось, он не выдержит и развалится на куски.

— Я — ноль первый! Нижний край облачности… В облаках сильная болтанка. Продолжаю пробивать, — доложил Дуганов на командный пункт первые данные разведки.

— Поняли вас. Разрешаю пробивать облачность. Доложите высоту верхнего края, — ответили с КП.

Остекление кабины как будто облили жидким раствором цемента, и стало темно. Расслабленные на земле нервы напряглись до предела.

«Стареть начал, товарищ полковник, стареть, — с сарказмом подумал о себе Дуганов. — В таком-то полетике!»

— Не хватает луны, командир, — пошутил Белогуров.

Самолет по-прежнему часто и сильно вздрагивал, словно с ходу наскакивал на какие-то невидимые бугры и рытвины. Хотя бы на мгновение расслабиться, остановить самолет, подымить папиросой… Но не остановишь, не перекуришь и не расслабишься. На приборе скорости без малого две тысячи километров, а внизу — бездна…

Ровно и сильно гудит двигатель. Скорость не ощущается. Только свист турбины да вздрагивающие стрелки приборов напоминают о стремительности полета.

Девять тысяч метров, десять тысяч… Сколько же прошло времени от взлета? Так мало?! Десять тысяч двести — и ослепительное солнце резануло яркими лучами по глазам летчиков.

Дуганов опустил светофильтры.

— Я — ноль первый! Верхний край облачности десять двести. С тысячи метров наблюдается обледенение. Облачность плотная, десятибалльная, болтанка. Иду на посадку.

— Вас понял, — ответил озабоченный голос с командного пункта.

Посадочная полоса, промокшая и желанная, показалась в разорванном нижнем крае облаков. Она была усеяна слюдяными заплатами лужиц. Дуганов с облегчением прислонился к бронезаголовнику.

Истребитель командира полка грубо ткнулся правым колесом о бетонку, подскочил на метровую высоту и, задрав нос, приземлился.

Когда оборвался гул двигателя, Дуганов открыл кабину и подставил разгоряченное лицо под холодные порывы ветра. Не оглядываясь, спросил Белогурова:

— Ну как, Вадим, полетаем?

— Надо подумать, командир.

— Чего ж думать. Посмотрим наших старичков, на что они способны, — сказал и нахмурился, вспомнив, что молодых летчиков снова придется отсылать с аэродрома.

— Неподходящая погодка для смотрин, Петр Иванович. Жестокая!

— А тебе бы все тишь да гладь, — задиристо ответил Дуганов и, взглянув исподлобья на небо, добавил: — Тяжело пилотам первый класс достается.

Построенный начальником штаба полк замер в ожидании командиров. Всех беспокоил единственный вопрос — будут ли полеты?

— Как видите, погода не слишком ласкова к нам, — начал Дуганов и, выдержав паузу, с усмешкой добавил: — В общем, как в преисподней.

— А я там не бывал, — ответил чей-то голос из строя.

— Было бы желание да умение, а заглянуть возможность представится, — довольный шуткой, сказал Дуганов. Он по голосу узнал, кому она принадлежала, и остановил взгляд на капитане Калинкине. Ну и способность у человека! И пошутит, и надерзит, и на замечание не напросится. Да и летчик — ничего не скажешь!

— Мне бы хотелось узнать, есть ли, кроме капитана Калинкина, желающие полетать сегодня?

Дуганов медленно пошел вдоль строя, пристально вглядываясь в знакомые лица. Не его вопрос ответило не много голосов, он знал — это летчики первого и второго класса.