Недалеко от Земли

Через приоткрывшуюся дверь ввалились последние трое — Кобыш в альпийской панаме, Дорин в вафельном полотенце, обёрнутом вокруг чресел, и Хромов без ничего.

И начался разгул банных страстей. С улюлюканьем, богатырскими замахами, ушатами холодной воды, жизнерадостным ржанием и удовлетворёнными стонами тех, кого обрабатывали вениками.

При первом же выходе из парной Никита подвёл ставшего малиновым Тёрнера к таинственной дверке, распахнул её, выпихнул Брюса наружу, прямо в подступающий вплотную сугроб, и сейчас же захлопнул. Американец заорал благим матом. Когда в проём ломанулся Кобыш, из пушистого снега торчала только голова. Лицо выражало неописуемое блаженство.

Так, разогреваясь до умопомрачения в парной, а потом ныряя в снег, они провели остаток вечера. Заходов никто не считал, да, видимо, было и незачем. И лишь спустя какое-то время, когда наступило полное изнеможение и «воспарение души», как определил это состояние Хромов, они завернулись в извлечённые Дориным простыни и расселись по лавкам в предбаннике, прислонившись спинами к тёплой вагонке, вытянув ноги, расслабленно перебрасываясь удовлетворёнными замечаниями по поводу только что закончившегося сеанса «приведения организма в оптимальный режим» и доброжелательно посмеиваясь над «крещением» Тёрнера.

— Пивка бы сейчас, — томно произнёс Кобыш. — А, Раф?

На столе тут же возникла зелёная картонная коробка с надписью «Holsten». Из неё соблазнительно торчали горлышки бутылок.

— Фи, — отреагировал на это Седых. — Шведское.

— На вас не угодишь, — проворчал Дорин. — А какого бы вы хотели?

— Настоящее пиво, — сообщил Хромов, подняв палец, — варится только в Чехии. Или Баварии. Издавна. И оно тёмное.

— Так бы и сказали, — израильтянин пренебрежительно дёрнул плечом. — А то — пивка!

Коробка мгновенно исчезла, и на её месте появилось шесть полулитровых кружек с фирменными эмблемами и белыми пенными шапками.

— Вот, — просиял Виктор. — Можешь же, когда хочешь! А вобла где?

Дорин только фыркнул.

Первые кружки осушили залпом, как и положено. Над вторыми уже сидели вдумчиво, снимая шкуру с воблы, тщательно прожёвывая вяленых кальмаров и рассуждая о прелестях сельской жизни.

— Эх! — сказал, потягиваясь, Тёрнер. — После такого-то удовольствия не мешало бы хорошенько проспаться.

— Выспишься ещё, — Кобыш был непреклонен. — Время пока детское.

— Да! — неожиданно вспомнил Никита. — Мне же вас как-то разместить надо.

— Не кручинься, хозяин, — тут же пресёк его порыв Седых. — Я думаю, Раф позаботится.

Дорин, прихлёбывая из кружки, молча кивнул.

— А что, ребята, — Дмитрию идея явно понравилась, и он, несомненно, уже прикинул собственный вариант, — не возвести ли нам ещё один дом?

Израильтянин ещё раз утвердительно кивнул, а Никита покачал головой:

— Как вы собираетесь это делать? Уже ночь на дворе, а дом — не пиво, его так просто не вообразишь. Сложная конструкция, между прочим!

— Ты-то построил! — Кобыш уже горел энтузиазмом. — А Раф тем более сможет. Для начала прикинем, что к чему, а потом… У тебя остались справочники, книги, каталоги?

— Остались, — Никита наморщил лоб. — Где-то в чулане пылятся.

— Вот и давай их сюда. Думать будем.

Лесник нехотя поднялся, нашёл в углу, у поленницы, валенки, сунул в них босые ноги, накинул поверх простыни старую телогрейку и, ворча что-то о недостойном приличных людей волюнтаризме, удалился на поиски.

— Так, — полковник прихлопнул ладонью по столу, — займёмся подсчётом. Нас пятеро. Сердце вещует, что к Новому году ещё народ соберётся…

— Какой? — простодушно спросил Тёрнер.

— Всякий, — не задумываясь, ответил Кобыш. — Хотя бы Маша с Фёдором, да тёща никитина. Может, появится группа Ли. Чем чёрт не шутит! Традиционный праздник всё-таки. Стало быть, получается тринадцать человек. Ну, плюс ещё трое-четверо для верности. Итого — семнадцать. По двое на комнату. Значит, девять.

— Лучше каждому по спальне, — предложил уже сомлевший Тёрнер.

— Жирно будет, — Дмитрий кинул на него суровый взгляд. — Баловство одно… Хотя с другой стороны, — улыбнулся он, — почему бы и нет? Гулять так гулять! И чтобы гостиная метров на шестьдесят…

— Сто, — сонно сказал Тёрнер.

— Нет, — хохотнул Седых, — никогда нам не догнать Америку.

Они ещё минут пять обсуждали разнообразные нюансы, прежде чем появился Никита, притащивший целую стопу книг, журналов и каталогов.

— Ага, — Кобыш потёр ладони, — дивно! Вот сейчас и начнётся основное творчество. Потрудимся, джентльмены!

Битый час они листали журналы, сверялись со справочниками, внимательно рассматривали каталоги, не забывая предаваться возлияниям и закусываниям. Возбуждённый гомон не утихал ни на секунду. Сталкивались мнения, создавались и рушились проекты, рисовались схемы и аксонометрические проекции, выбирались отопительные системы и сантехническое оборудование, в общем, вырабатывалась устраивающая всех концепция будущего жилья.