Неделя на Манхэттене

А ещё шевелящиеся в ящиках и аквариумах черепахи, змеи и моллюски; развешенные в сетках морские ежи и лотки со свиной кровью, из которой китайцы готовят всё, включая кондитерские изделия. И под прилавками стоят контейнеры для дохлой живности, отправляющейся туда на глазах покупателей, когда перестаёт плавать и ползать, и попадающей в тарелку соседнего общепита. А под ногами Чайна-тауна крысы, из которых готовится традиционное китайское жаркое; говорят, оно напоминает жареную утку и улучшает цвет лица.

Игорь сказал, что для глубинного погружения в тему можно спуститься в подвальные салоны, где работают умелые массажисты и массажистки. И если клиент не похож на полицейского, ему предложат сексуальные услуги и покурить в полумраке опиума, ведь опиум для китайца, что водка для русского.

Чайна-таунцы живут в многоквартирных домах столетней давности, построенных понаехавшими из Европы. И, как брайтонцы, не спешат учить английский и почти не покидают пределов района. Здесь возведено несколько пагод, великолепный буддистский храм «Mahayana Buddhist», есть свои отделения банков, а на прилавках книги, журналы и карты Нью-Йорка на китайском.

После Чайна-тауна Игорь завернул в «Маленькую Италию», которую потихоньку заглатывает Чайна-таун. Нынче это искусственно сохраняемый туристический объект, торгующий славой итальянской мафии. Там нет вони, как в Чайна-тауне, но общепит и сувенирные лавки тоже в основном принадлежат китайцам, и они нанимают итальянских зазывал.

И вообще «Маленькая Италия» – это унылые ньюйоркские многоэтажки, квадратно-гнездовым способом увешанные вывесками итальянских ресторанов. Шуму, стрельбы и коррупции от итальянцев много, но они составляют всего 8 % американского населения, и по переписи 2000 года италоговорящих в Нью-Йорке 20 000 человек.

Хотя кажется, что все они работают в бродвейском общепите, сутками болтают между собой, почти не понимают просьб клиентов и не сильно переживают из-за этого. Игорь сказал, что туристы обязательно фотографируются за столиками бара, где снимали эпизоды «Клана Сопрано» и «Крёстного отца», но нас это не прельстило.

Не прельстила даже возможность выпить эспрессо в кафешках «Реджио» и «Борджиа», как это делал Бродский, приходя пешком из Гринвич Виллиджа. Игорь сказал, что есть вторая «Маленькая Италия» под названием «Белионт», в районе Бронкса, и туда ещё не ступала нога китайца. Но ехать туда по пробкам уже нет времени.

Хотелось есть, и Игорь спросил, какую кухню мы предпочитаем? Пришлось заметить, что в Нью-Йорке всё одинаково невкусно. Игорь ответил, что мы ходим по туристическим местам, а там сметают всё, что подано, и повёз нас в Бруклин. Ехали иным маршрутом, чем вчера на Брайтон, но район не показался от этого менее мрачным и провинциальным.

Игорь уверял, что Бруклин перешёл «из плохих» районов в «хорошие», но внешне переход состоялся фрагментами. Вереницы домов из красно-коричневого кирпича смотрелись как ухоженная рабочая слободка, а пожарные лестницы и узкие окошки делали их особенно похожими на тюрьмы. Окна в старых американских домах традиционно ýже наших, хотя климат мягче российского.

Бруклин – самый густозаселённый «спальный» район Нью-Йорка. Кого сюда только не «понаехало» с тех пор, как колонизаторы извели индейцев племени сanarsie. На Брайтоне – русские, в Боро Парке – евреи, Бенсонхерсте – итальянцы, в Сансет Парке – пуэрториканцы, в Браунсвилле и Бедфорд Стайвесанте – афроамериканцы и т. д. И как во всей Америке, внутри Бруклина жители «хороших кварталов» изо всех сил дистанцированы от жителей «плохих кварталов».

В хороших кварталах дома с ухоженными двориками, в плохих – дворики превращены в помойки. Здесь нет нашей ежедневной мусорной машины, и у многоэтажек с пожарными лестницами по нескольку дней воняют на жаре мешки с мусором. А рядом на тротуаре дожидается своего часа крупный секонд-хенд.

Александр Гордон рассказывал, как наши брайтонские эмигранты ходили каждый день с тележками, ухватывая старые вещи. Особенно в канун Нового года, когда итальянцы избавлялись от хлама. «Наши» уютно обставляли квартиры сгоревшими телевизорами и кожаными диванами с прожжённой в середине дырой, садились на эту дыру, брали в руки стакан с виски и улыбались в фотоаппарат, чтобы послать на родину эту «полную чашу».

Пишут, что Бруклин становится районом хипстеров – почти четверть жителей находятся за чертой бедности и получают продуктовые карточки. Когда-то власти сознательно оборудовали кварталы для хипстеров, появившихся в сороковые прошлого века. Но яркий квартал молодых одиночек с годами превратился в поселение одиноких заброшенных стариков.

Они презирают общество потребления, носят винтажную или секонд-хендовскую одежду, едят органические продукты и поддерживают малый бизнес, игнорируя крупные компании. Но они бездетны, а значит, у кварталов нет ни экономической перспективы, ни будущего.