Недолговечная вечность. Философия долголетия

У каждого человека, достигшего определенного возраста, может возникнуть чувство, будто он присваивает себе что-то чужое – как если бы он воровал хлеб у тех, кто идет за ним следом. Ничем не заслуженный комфорт не только достался нам благодаря усилиям наших предков, мы наслаждаемся им за счет наших детей и внуков. Как гласит избитая поговорка, которую приписывают то вождю индейцев Сиэттлу, то Сент-Экзюпери: «Мы не наследуем землю родителей, мы одалживаем ее у наших детей». Наше поколение подобно каннибалам, пожирающим как предков, так и потомков: мы оставляем после себя гигантские долги и наслаждаемся дарами, которые, по сути, являются воровской добычей. И следующее поколение ощущает, что живет хуже, чем мы. Оно тем сильнее проклинает нас, что уже предвидит все, что его ждет: рухнувшее здоровье и рухнувшие иллюзии. Не настало ли для нас время сойти со сцены?

Выйти на пенсию или в тираж?

Чтобы справиться с этой враждебностью, есть только одно решение: позволить – на добровольной основе – вернуться к работе людям старше 60 лет[29]. Превращение целой возрастной категории в категорию бездельников, полностью посвящающих себя потреблению, – настоящая катастрофа, свершившаяся во имя лучших побуждений в наших странах после Второй мировой войны. Опыт и проницательность чаще всего приобретаются с годами: сохраняя свою занятость или найдя себе новую, люди остаются на связи с другими людьми, служат им, продолжают быть активными членами общества в полном смысле слова. Нужно покончить с предрассудками в отношении людей старшего возраста, видя в них паразитов, от которых ждешь только, чтобы они поскорее сгинули, уступив место более крепким и молодым. Можно сказать, что общество потребления изобрел Поль Лафарг, коммунист-революционер, зять Карла Маркса и автор книги «Право на лень»: в его идеальном городе строго-настрого запрещается работать более трех часов; все необходимое в изобилии производится одними только машинами, и все оставшееся время мужчины и женщины кутят и веселятся, устраивают спектакли, чтобы посмеяться над старым миром, развлечь себя во время нескончаемых каникул[30]. По нелепому капризу истории эта шутовская утопия, восхваляющая пустое ничегонеделание и непрерывные развлечения, прежде всего с триумфом воплотится в «обществе победившего капитализма» – в Северной Америке, где в XX веке создадут индустрию развлечений, но при этом не отменят необходимость работать.