Недолговечная вечность. Философия долголетия

С самого начала выход на пенсию несет в себе двусмысленность. Говорят, что канцлер Бисмарк, придумавший систему распределения, в 1889 году, тревожась, что ему могут перейти дорогу социал-демократы, якобы спросил у одного статистика: «С какого возраста мы могли бы установить выход на пенсию так, чтобы нам не пришлось ничего платить?». – «Ваша честь, с 65 лет», – якобы ответил его консультант. Большая часть правительственных чиновников к этому возрасту должна уже умереть[31]. Тем, кто всю жизнь работал, охотно готовы дать компенсацию при условии, что они пораньше умрут. Если же им хватит наглости прожить еще два или три десятилетия, машина застопорится и превратится в финансовую пропасть. Это социальное завоевание, действующее во Франции с 1945 года, имеет другим своим следствием старение, которое оно призвано облегчить[32]. При определенных мучительно тяжелых видах работ тело, изможденное долгим однообразным трудом, нуждается в прекращении трудовой деятельности. Однако в других случаях отправка на пенсию представляет собой двойное мучение: старость, умноженную на бедность, выпадение из активной жизни в сочетании со сниженным доходом – в общем, говоря словами старинной французской поговорки, «голод женится на жажде». Обязательное прекращение работы с 60-летнего возраста (возраст выхода на пенсию может отличаться для разных профессий) обрекает нас на проклятие абсолютного безделья, которое становится образом жизни, – как если бы полчищам седовласых пенсионеров было предназначено заново окунуться в мир детства и веселиться на аттракционах. Эта вновь обретенная свобода используется – в большинстве случаев – не для того, чтобы развиваться и расти духовно, но для того, чтобы приклеиться к экрану телевизора или компьютера, поглощающих львиную долю времени. Стареть – значит упиваться без всякой меры этим зельем для глаз, льющимся из телевизора или интернета. Кошмарны закрытые коттеджные поселки – «gated communities» – в США, в которых пожилые люди отрезаны от остального мира и куда закрыт доступ детям и молодежи. Идея, что работа представляет собой пирог определенного размера, который нужно делить на всех, отдает экономическим мальтузианством; наоборот, количество работы – это гибкая величина, которая меняется в зависимости от технического прогресса и экономического роста страны. Молодежь и люди старшего поколения обладают разными компетенциями, которые могут дополнять, а не исключать друг друга. Мы глупым образом утверждаем – особенно во Франции, – что настоящая жизнь никак не связана с работой и что нужно ждать определенного возраста, чтобы начать наслаждаться жизнью. Душераздирающе видеть 30- или 40-летних, мечтающих о том времени, когда им будет шестьдесят и они выйдут на пенсию, чтобы наконец воспользоваться своим свободным временем; настоящая жизнь происходит здесь и сейчас, в настоящую минуту, вне зависимости от тяжелых обязанностей, нагрузок и препятствий. Досуг и развлечения становятся, таким образом, тем занятием, за которое мы упорно цепляемся, чтобы эффектнее справить поминки по нашей бывшей карьере. Крепких, совершенно здоровых телом и духом взрослых людей выбрасывают, как хлам на помойку, и через несколько месяцев они хиреют от бездеятельности или впадают в депрессию. Не говоря уже о новом распределении семейных ролей: неработающий муж старше 65 лет, который ничем не занимается и только бесконечно ворчит, в то время как его более молодая жена продолжает работать и приносит в дом зарплату. Успех «желтых жилетов» во Франции осенью 2018 года частично объясняется активной ролью в этих волнениях 60- и 70-летних, которые вышли на улицы и площади, чтобы вырваться из своего одиночества и пустоты. Эти седовласые анархисты вновь обрели на несколько месяцев вкус к жизни, ощутили свою нужность. На протяжении всей этой «майской революции по-пенсионерски» они забыли о кошмаре обязательной праздности.

Институты изучения общественного мнения уверяют нас: именно в возрасте 70 лет люди чувствуют себя самыми счастливыми – по мнению журнала «Экономист»[33], это происходит благодаря тому, что стрессовые ситуации они встречают беспристрастно и в хорошем расположении духа. Вполне возможно, но не связано ли это беспристрастие с тем фактом, что они удалились от этого мира, потеряли рычаг воздействия на него? Правда ли, что в 70 лет мы расцветаем больше, чем даже в 40, потому что освобождаемся от всего материального?[34] Утверждается, что существует прямая зависимость между выходом на пенсию и душевным спокойствием, но при этом забывается о демонстрациях пенсионеров, протестующих против сокращения пенсий, а также о чувстве пустоты, сопровождающем переход от активной деятельности к вынужденному безделью. То есть союз старости и бедности рисуется радужными красками.