Недолговечная вечность. Философия долголетия

Какой бы народ мы ни взяли в качестве примера, в нем всегда будет определенный процент мужчин и женщин, которых будут привлекать пожилые люди. Назовем эту склонность двусмысленным величием старых руин: воспоминание о прежнем великолепии, плюс сладкая грусть заката. Вечное здесь обладает очарованием временного – хрупкостью внешней оболочки, элегантных разрушений, форм, подвергшихся влиянию прожитых лет. Отвращение с эстетической точки зрения может обернуться притягательностью (свидетелем тому творчество де Сада, который описывает, как отталкивающее превращается в привлекательное, если не восхитительное). Во всяком обществе существуют любители тех, кто постарше: они предпочитают компанию людей старшего возраста, чтобы чувствовать себя уверенно, равняться на них, находить у них утешение, расширять горизонты, упиваться их оценкой, наслаждаться умной или блестящей беседой[120]. Есть особая красота в развалинах, и, возможно, возраст не разрушает лицо человека, но освящает его. Части тела стареют неодинаково: юношеская улыбка может соседствовать с изможденным телом, а взгляд древнего старика – с детским личиком. Некоторые младенцы кажутся старичками с соской, некоторые старики выглядят простодушными, как дети.

Нужно приумножать число возлюбленных, увенчанных коронами седых волос.

Трагедия последней любви

Чего мы ждем, вступая в неравный союз? Сбросить груз наших лет на другого, дарящего нас свежестью; обменять наш опыт на его неискушенность. «Это было определено моей природой и обстоятельствами моей юности – влюбиться в женщину довольно знаменитую, чтобы я бросил к ее ногам весь мой так долго сдерживаемый пыл, и было очень вероятно, что такая женщина будет старше меня». Так писал Морис Гудекет – последний муж писательницы Колетт, которую он встретил в апреле 1925 года, когда ей было 52, а ему 36. Они поженились в 1935 году, а умерла она в 1954-м (Гудекет снова женится пять лет спустя на Санде Данковичи, от которой у него будет ребенок, а умрет в 1977 году). Вспомним и о страстных отношениях «небесполых ангелов» между писателями Филиппом Соллерсом и Доминик Ролен, бывшей старше его на 23 года. Что это – неизжитый Эдипов комплекс, желание найти замену отсутствующему отцу или тоска по рано ушедшей матери, насущная потребность в учительнице и наставнице или в Пигмалионе? Вполне возможно. И что с того? Разве мы должны предъявлять кому-то удостоверение об идеальной чистоте нашего подсознания, чтобы нас допустили на пир любви?

Речь не только о том, чтобы помолодеть или обновить объект своего желания, но о том, чтобы понять, что желание, и только оно, является движущей силой для молодости сердца и души, и эта сила снова и снова возвращает нас к жизни. «Преклонный возраст? Вы лгали: это дорога, усыпанная горячими углями, а не золой», – писал Сен-Жон Перс. Писатель-утопист Шарль Фурье (1772–1837) в книге «Новый промышленный и общественный мир» изображает вожделение 80-летней Уржель – «гиперфеи», искусной садовницы, – которая любит 20-летнего Валера, связанного с ней исключительно узами благодарности, дружбы и успехом, так как именно она обучила его, в числе прочего, всем тонкостям цветочного искусства. «Молодость неустрашима в любви, когда у нее есть достаточные стимулы». Речь идет о том, чтобы победить естественную антипатию между молодыми людьми и стариками и содействовать возникновению симпатии и гармонии там, где они исключаются предрассудками. Юноши и девушки соревнуются в «любовной преданности» пожилым, которые наслаждаются, выслушивая их откровенные признания, и горячо поддерживают их юношеские мечты.