Недошутка

– Здесь никого нет, поверь, просто не паникуй, дыши глубже! – Ему нужно было всего лишь немного расслабиться и отвлечься, но как раз это всегда самое трудное. Алекс старался не думать о том, что будет, если Фил не послушает. Нелепо было даже допустить мысль, что Фил не вдохнет.

– Не могу… держит… Генти…

Селеста тоже подбежала и сдавленно охнула.  Фила выгнуло в дугу, губы посинели, а лицо побелело так, что на лбу тоже стали проявляться веснушки.

– Беги за врачами, – кратко сказал ей Алекс, но сам же понял, что дорога туда и обратно займет не меньше двадцати минут, –  то есть звони на пост, тут должно уже ловить, нужна седация. – Он быстро продиктовал ей номер.

Селеста принялась звонить, немного ободренная тем, что у неё появилось дело.

А лицо у Фила стало неуловимо меняться, становиться иным, Алекс уже видел такое однажды. Уходил самый близкий человек, а Алекс тупо ничего не мог придумать. Видимо, его мозг больше не был способен соображать в авральном режиме. На этот раз он ошибся действительно критично и без помощи Фила не видел вообще никакого выхода. Он не мог удержать человека на краю, мог только попросить.

– Это недалеко, – торопливо говорила Селеста в телефон, – в парке за забором, минут десять идти, нужен седативный укол, или успокаивающий, или противосудорожное, а лучше всё вместе. Мы на друидской полянке. Что? Купите карту! Я же не виновата, что вы не знаете, где у вас друидская полянка!

К Филу протянулся слабый луч, и Алекс невольно оглянулся. Наверно, он бы не увидел, если бы уже не был там, но вот оно выплыло, далекое облако на другом конце луча с едва различимым на солнце очертанием летучего города. Неясно, увидел ли это Фил, но он, дернувшись, слабо потянулся вверх.

– Крокус, – глухой скороговоркой произнес Алекс. Он сказал это слово – и небо не рухнуло на землю. – Моя семья… Погибли в теракте, – он все-таки выговорил это. В первый раз сказал это вслух. Он как будто давно не вспоминал об этом, и при этом не мог забыть ни на секунду. – Долго собирались на концерт, пошли все вместе, я тоже должен был, но возникла срочная работа… – Алекс давно сросся со своей болью и никогда не называл ее по имени, привык хвататься за что угодно – слишком многое – и не показываться никому без брони иронии. – И когда на Лестер-сквер, ну… Пожалуйста, помоги спасти последнего родственника!

В глазах Фила наконец мелькнуло узнавание.

– Выручи ещё разок, – попросил Алекс, – давай вдохнем вместе, на счёт три, три! Раз, два, три!

Фил действительно немного отвлекся, реальный или воображаемый спазм отступил и ему всё же удалось втянуть в себя немного воздуха.

– У тебя получается, слушай мой голос, теперь выдыхай… Давай еще раз. Все нормально, ты дышишь. Ты дышишь, все нормально.

– Здесь работают какие-то неадекватные люди, – сказала Селеста, нажав отбой.

– Мне жаль, – прошептал Фил, сглотнув и раздышавшись.

– Вызывай тогда неотложку, – сказал Селесте Алекс. Он ощущал себя сейчас словно без кожи.

– Не надо, – покачал головой Фил, – мне просто показалось. Я в порядке, сейчас полежу и встану. Значит, послезавтра уже съемки?

– Фил, это не шутки.

– А вдруг сейчас кому-то реально нужна помощь? – тихо сказал Фил. – Пусть лучше к ним успеют.

Селеста хотела было сказать, что ей нравится, как оперативно действует Алекс, и заметьте, никакого кислородного голодания! Но она сумела сдержаться и сказала только, что Фил был не прав и она испытывает в данный момент ужасно много эмоций.

– А вы не видели сейчас ничего необычного? – сказал на это Фил.

– Ты смеешься? – От переживаний Селесте отказала даже знаменитая английская сдержанность. – То есть, по-твоему, вот это вся ситуация обычная?

Алекс мог бы рассказать о проявившемся Городе – но это было слишком уж личное, а он, что бы там ни говорили, уважал чужие границы. Главное, Фила оставили, и впервые с марта 2024-го Алекс ощущал нечто похожее на примирение с жизнью, и тугой узел в груди ослаб.

– Видим, ты наконец вернулся, – сказал он.

Фил улыбнулся слегка смущенно, словно извиняясь за доставленные хлопоты.

– А ты не споешь «Прапорщика О»? Необязательно сейчас, как-нибудь вообще.

– Как-нибудь вообще – обязательно, – кивнул Алекс. Впервые за весь год ему снова захотелось закурить, и чтобы прогнать непрошеный импульс, он немедленно запел под перебор воображаемой гитары: – «Четвертые сутки пылают станицы, горит под ногами донская земля…»

– Я забыл дома свои часы, – спохватился на втором куплете Фил. Их же нужно было иногда носить, чтобы не остановились.

– Ничего, не пропадут, – сказала Селеста. – Что там дальше в песне? – Она, конечно, не разбирала слов, но пел Алекс хорошо, проникновенно.

– Меня куда-то понесло, – Фил провёл рукой по лицу, словно сам удивлялся, как его занесло именно сюда.

– Я знаю, – сказал Алекс. – Давай дальше?

Фил кивнул, и так как песня была долгой, над кронами вековых дубов и буков еще долго разносился лиричный и грустный напев, исполняемый так ясно, мощно и раздольно: