Недошутка

До суда может так и не дойти, добавил отец неуловимо жестче, ведь прямых доказательств нет, кроме его, Филовых слов, а они могут быть сочтены предвзятыми. Очевидно, отец, как и многие, не верил, что Алекс тоже сможет когда-нибудь свидетельствовать. И Фил расшифровывал до конца и эту мысль (он проявлял сегодня удивительную догадливость): на суде неоднозначного свидетеля хороший адвокат вполне могут перевести в разряд подозреваемых. Особенно с учетом того, что Фил сам себя подставил, крикнув по телефону в Гринвичской больнице, что это он убийца, – и кто-то из персонала, конечно же, это услышал. И суд присяжных может стать катастрофой, ведь в обществе до сих пор относятся к знати с некоторым предубеждением.

При самом неблагоприятном развитии событий срок Филу, может, дадут и небольшой, но какой будет скандал! Какой катастрофический урон для семьи. Нет, следствие ни в коем случае не стоило подгонять, как и давать подробные интервью. Никогда не жалуйся, ничего не объясняй – это принцип действовал не только для королевской семьи, но и шире, для всех аристократов.

Фил не спросил, сколько средств у отца займёт замять эту историю, учитывая, что скандал уже начал подниматься, а слухи проникать не только в актёрскую среду, но и уже в высшие слои – правда, пока ещё осторожно, намёками, а отец не стал рассказывать. Он тоже не очень-то любил жаловаться.

Получалось, человек тяжело пострадал, а это дело собирались просто замять. Фил молча кивнул, соглашаясь с отцом, а про себя думал лишь об одном: достанет ли у него ресурсов восстановить справедливость за свой счёт.

Часть 2

Пролог

Алекс уже какое-то время шел по лабиринту из высокой зеленой живой изгороди, так что и не перепрыгнешь, и кое-где на поворотах над изгородью веют часы, просто так в воздухе, без поддержки. Часы были самые разные, некоторые наручные на ремешке, а некоторые карманные на цепочке, причем цепочки из золота, серебра и бронзы уходили куда-то бесконечно вверх. Некоторые были даже знакомы, но он сейчас не помнил их по названиям. Периодически они начинали громко бить, и сразу после этого проявлялись словно ниоткуда обрывки речей и разговоров. Воздух здесь был какой-то разреженный, как в горах, и при этом суховатый, так что иногда слегка кружилась голова и приходилось дышать через рот, потому что нос частенько закладывало.

 Алекс не знал, сколько уже прошло времени и наступила ли ночь. Здесь было какое-то искусственное ровное освещение. Здесь явно был кто-то еще, какие-то миниатюрные обитатели – то кто-то подует в шее, то легко коснется невесомыми крылышками лица, раздавалось какое-то слабенькое щебетание – но у него никак не получалось их увидеть.

Тут до него вдруг донесся разгневанный голос Эллы – похоже, она с кем-то выясняла отношения.

– Слушайте, док, когда я уезжала, с ним все было в порядке, – с явным наездом сказала она.

– Боюсь, на вашего друга было совершено нападение, – ответил неведомый док. – Его некоторое время удерживали под водой. И прежде чем подоспела помощь, его мозг успел пострадать от гипоксии. Мы делаем все возможное, но ему нужно время.

Элла помолчала.

– Кто удерживал?

– Ведётся следствие, уверен, виновные будут наказаны.

– А вы еще долго будете держать его на аппарате?

– Его дыхательные пути все еще в опасности, – ответил врач. – После тяжелых травм мозг иногда может забывать, как дышать или глотать, но ему просто нужно немного больше времени на восстановление.

– Погибшие клетки ведь не восстановятся? – уже тише спросила Элла.

Но доктор не терял оптимизма:

– Зато их вполне могут заменить коллеги. Мы ведь до сих пор не знаем всех возможностей мозга, он может быть удивительно пластичен и адаптивен.

Алекс свернул за очередной поворот, и голоса резко стихли, зато вместо часов на углу образовался старинный патефон, и из него с характерным потрескиванием полился вдруг Настин голос. Она запела неожиданно "Герой не моего романа"³, и Алекс даже остановился, завороженно вслушиваясь в ее дивное исполнение. Он так привык уже гнать любые мысли о ней, но эта внезапная песня застала врасплох, и вместе с ней с размаху догнало осознание, как сильно ее не хватало все эти годы.

Песня, однако, недоиграла до конца и внезапно оборвалась, уступив место обрывку следующего диалога, на сей раз на редкость странным – будто прямиком из сериала.

Алекс узнал поставленный голос Фила:

– Слышал, что было с Ринором и Энвером?

– Они пропали, – ответил какой-то незнакомый парень с резким албанским акцентом.

– То-то.

– Но я еще слишком молод, – с возмущением сказал парень.

– Алекс тоже молод.

– Я моложе его, и у меня, между прочим, большой потенциал!

– У него тоже много талантов, – безучастно ответил Фил. – И вы его не пощадили.

– Да я вообще ничего не сделал!

– Вот именно, – сказал Фил, – просто смотрел. Вы, вся банда, просто смотрели. Мог бы помочь, но своя шкуру дороже, да, как видишь, ты ее все равно не сберег.

– Ты не решишься!

– А куда, как ты думаешь, делся Далмат? – Тут послышался звук вздёргиваемого курка. – Да и Энвер с Ринором так же молили о пощаде.