Недостающее звено

Утренний летний город жил своей жизнью. Кто-то за рулем спешил проехать на зеленый, а кто-то спешил перебежать на красный. Все уже были в летней одежде, и мне казалось из окна, что они были счастливыми. Но в самом автобусе была утренняя нервозность, у одних от недостатка, у других – от недогляда сна, но и у тех, и у других одинаково – из необходимости ехать добывать куда-то свою копейку. Утром всегда мало тех людей, которые едут тратить свою копейку, в основном едут в надежде ее добыть. В аэропорту у военной кассы очереди не было. Я один в солдатской форме, но вот тебе и патруль с красными погонами в портупеях. Проверили документы, удивились, что за два месяца до дембеля еду в отпуск, но сами себе и ответили, презрительно высказавшись, что войска, видимо, такие, что в них главное не служба, а выполнение каких-то планов производственных. В тоне капитана в портупеях, с жандармскими погонами ВВ, слышалась снисходительность. С таким тоном я давно был знаком, так говорили «нашенские», которые были хотя и без погон, но с полномочиями. Был бы я в гражданском, сейчас бы меня уже увезли в комендатуру округа. ВВ знали свою охранно-караульную службу: ловить, запрещать, задерживать, бить, подтаскивать. Это что ни на есть «нашенские», только это военная тайна. Я получил билет, пошел на улицу, купил у бабульки стакан семечек. Рядом с ней на ящике лежали два здоровенных помидора. Наша земля таких, конечно, не родила; я купил оба, вместе с авоськой, которую бабуля мне на радостях отдала. Я пошел дальше и стал кормить голубей, птиц, которых наша земля тоже не родила. Они хватали семечки резкими, выверенными движениями и ворковали. Через клумбу на меня глазел тот же патруль. Явно в мундирах было мало народу, и они, видимо, хотели сделать мне внушение, чтобы не сорил, но что-то увидели вдалеке, похоже, какой-то мундир, и пошли в ту сторону. Мне бы очень хотелось, чтобы там был генерал какой-нибудь, настоящий танкист или ракетчик, ведь бывает, что они тоже ходят пешком и без обслуги, а с детьми и женами, но их маршруты – это тоже военная тайна.

Я все-таки сел в автобус и поехал за две остановки до большого магазина и стал слоняться по этажам с кошелкой, в которой были огромные помидоры, но на меня внимания никто не обращал. И я нашел-таки свое – это был утюг, мамина мечта, которая жила в нашем доме с моих ранних лет. Когда мама набирала в рот воды и фыркала ей на ткань, чтобы ее прогладить, мне всегда на все это было смотреть интересно, и при этом она часто рассказывала, что бывают такие утюги, которые сами фыркать умеют, как мама. И вот сейчас он стоял передо мной, продавщица предложила проверить и включила его в розетку. Загорелась зеленая лампочка, а через минуту она выдернула вилку из розетки, отворотила утюг в сторону и незаметно нажала кнопку на ручке, и утюг как фыркнул, да еще с паром! Я был в восторге, она спросила:

– Ну что, упаковать?

И я без колебаний согласился. Она выписала чек, и даже гарантийный талон. Откуда ей, бедолажке, было знать, что утюг повезут туда, где никаких гарантийных талонов не бывает не только против стекловаты в холодильнике «Бирюса», но и на завтрашний день.

Теперь я поехал назад две остановки. Военные в красных погонах, те, которые «нашенские», видимо, заметили в окно автобуса военную фуражку и сразу перекрыли выход, но, когда оттуда вышел я, они, совсем удрученные, но гордые пошли клином через всю толпу. Толпа ведь всегда мешает выполнению важной военной миссии.

Теперь мне надо было совершить поздний завтрак. Кафе «Полет», что блестело стеклами в ближайшей зелени, было похоже больше на ресторан. Хоть двери были открыты, я идти туда не решился, пристроился за столиком на веранде, где сначала запихал в себя два сухих яйца с синими желтками, за что сразу получил икоту, которую размочил стаканом томатного сока. Потом съел жареной наваги с соленым огурцом. Так себе перекус, но и цена, конечно, не в буфете общаги для абитуриентов. Мимо опять прошли те «нашенские», очень их беспокоил сержант из стройбата, с авоськой, в которой был утюг в коробке и два здоровенных помидора. Они явно надеялись, что я тут водочкой балуюсь. Но подойти и понюхать меня они явно побрезговали. Тут я вдруг впервые в форме солдата советской армии почувствовал себя одним из тех бедолаг, что скитались у нас на базаре. Я бы тоже мог сейчас попасть неизвестно куда, потеряв одну бумажку, или если в этих бумажках мне что-то напутали. Поэтому я, будучи еще при рождении приговоренным быть с теми бомжами, чтобы противиться этому, так тщательно все продумывал. И на любой своей бумажке не дал им увидеть ни одной, даже маленькой помарки. Эта хворь быстро пришла и быстро ушла на фоне полного желудка, хоть и с отрыжкой.

Часть IV. Родник