Недостающее звено

Проснулся с первыми лучами солнца – и опять в работу. Дворец спорта был от меня совсем рядом. Он стоял на огромном песчаном языке, и на выходах были пласты спекшегося песка и еще каких-то древних геологических отложений, а вокруг все было переполнено чистым желтым песком с мелкими камушками. Я стал набирать этот песок ведрами и просыпать им русло. Сначала было 40 ведер, потом еще 40, и еще 40. Я равномерно отсыпал дно русла. Песок сразу набух от воды, которая стала фильтроваться, и поверх песка текла уже прозрачной и студеной тоненькой пленкой. Потом я с той помойки, где Подруга отгоняла стервятников от своего умирающего собрата, притащил тяжелую глиняную трубу с армированной сеткой и диаметром не менее 10 сантиметров. Это был явно продукт еще той концессии. Из канавы я просунул его метра на полтора под свой забор и столько же оставил на территории своего огорода. Затрамбовал вокруг всю землю, вбил две крепкие распорки и стал ждать, когда первые капельки воды закатятся в эту трубу. И вода пошла по той трубе тонкой ниточкой. Сейчас оставалось главное. Из тех досок, что оставили нам добрые люди, восстановившие из могилы наш забор, я сделал просторный ящик. Доски были из лиственницы, твердости железной, я долго мучился, но все же сделал, что хотел. Этот ящик должен был стать коробом вокруг источника. Теперь я стал раскапывать верхнюю точку, и на глубине где-то полуметра появился небольшой пузырь воздуха. Я стал копать дальше, и чем дальше я копал, тем объем поступающей снизу воды увеличивался. На глубине где-то полутора метров уже булькало три больших пузыря, и ниточка перешла в маленькую струйку. Я расширил яму и опустил туда заготовленный короб, принес еще пять ведер песка и внутри короба все засыпал. Еще раз под коробом прочистил все, соединив со стоком, и пошла водичка, как чудом сотворенная. Она сначала собиралась при ямке, может быть, в объеме ведра, а потом, достигнув уровня, переливалась и двигалась заданным ей маршрутом. Чтобы окончательно укрепить весь родник, мне пришлось еще много потрудиться. Я топором заострил четыре опять же лиственничных палки, принес ту самую здоровую кувалду, которую мужики почему-то звали Марь Иванной, и забил глубоко, до звона, эти палки по всем четырем углам короба. А потом еще и сколотил щит, чтобы родник стоял закрытым. Сходил и взял дома кружку, спустился по проулку и подошел с дороги к тому месту, из которого торчала моя глиняная труба. Присел на колесо, которое когда-то мы с пацанами сюда притащили, и стал наблюдать за струйкой, которая вытекала. Она была не больше пальца толщиной, а легкий ветерок, который низко дул по земле, разбрызгивал ее, и она алмазными крошками разлеталась в солнечных лучах. Я набрал воды в кружку и стал пить. Ломило зубы, но от такой воды никто никогда не простывал. Она несла жизнь. Никто тут никогда такой воды не видел. Из крана у нас всегда текла вода через марлю или бинт, которые висели на кране, и они всегда были цвета грязной ржавчины. А когда воду долго не открывали, то эти марли становились тяжелыми и плотными. И пахли могилой. И так было у всех.

До вечера я сгребал просохшую траву, собрал ее и сделал маленький стожок для наших курочек. Я присел около этого стожка; меня не оставляла уверенность, что, когда умирает святой, обязательно должен забить родник. Только кто был свят? Не здесь это решать, да и нужны ли имена? И главное, самому в себе включить свет, потому что пока есть жизнь, у нее есть вкус. И вкус жизни пытались оценивать композиторы и поэты. И лучше всех сказали те, кто сам ощущал этот вкус.

Канавка еще за лето успеет вновь прорасти травой и дикими цветочками, и закроет собой этот ручеек. А он будет набирать скорость и стремиться вниз, в бесконечность, и журчать в моей душе. Я опять спустился вниз с кружкой. Снизу брели запыхавшиеся барачные; увидев, что я пью, подошли, заинтересовавшись. Стали по очереди угощаться из моей кружки. И тут же пацанов своих отправили за бидончиками. Те бежали и кричали:

– Ура, у нас есть живая вода!

Потом подъезжал какой-то «Москвич» и тоже поехал за банками и бидонами. Как я ушел, никто и не заметил. Люди хотели все выпить и унести с собой, чтобы ни капли не утекло в «Нефтянку». А она была рядом, как всегда рядом свет и тьма. Как нет красавицы без чудовища и святости без греха.

Мама сегодня вязала букетики, я, как только поднялся, увидел, что ей помогает девочка, наверное, лет восьми. Оказалось, что наш сосед сошелся с женщиной, а у нее девочка. Девочку звали Оля, и она мою маму называла бабушкой. Ей завтра тоже идти в школу, во второй класс. Ей мама все приготовила, погладила, но в школу она завтра пойдет одна, мама будет на работе, а папа – в командировке. Она трясла косичками и все время скакала и даже пела.