Недостойная

Короче, мы рассорились, и я ушла в поисках еды. Пока я продиралась сквозь кустарник, я вспоминала записку, которую оставила мне мама. "Не сутулься". И что бы я делала без маминого совета? Ведь когда ты продираешься сквозь волшебный лес в поисках еды для себя и для неуклюжего летающего бревна, именно осанка является залогом успеха. А приземлились мы именно в волшебном лесу. Помимо желтого свечения акротонта, у меня появилось странное ощущение, что я забыла о чем-то важном, и болезненная тоска отвлекала и дразнила меня. Но понять, о чем тоскую, я так и не смогла, и поэтому очень надеялась вскоре отсюда выбраться.

Я уже давно перестала репетировать разговор с Беном. Прошло достаточно времени, чтобы убедиться, что искать меня он не собирается. Оснований вспоминать его у меня больше не было. Только иногда, на гладкой поверхности моей памяти я нащупывала незажившую ссадину, которая напоминала о том, что где-то в глубине наших придуманных отношений проскользнуло что-то неожиданно настоящее. Но чем это было и к чему могло бы привести, мне было неизвестно.

Матильда оказалась всеядной и ненасытной. То, что она уплела кучу травы, куски коры и даже комочки земли, не помешало ей пристроиться рядом со мной и стащить больше половины собранных мною ягод и корневищ. Между нами держалось натянутое перемирие, достигнутое благодаря совместным усилиям по построению площадки для взлета. Матильда рыла землю своей устрашающей пастью, а я строила из нее холм, один склон которого был пологим, а другой — крутым. Это занятие заняло у нас целый день. Мой внешний вид достиг критического уровня беспорядка: волосы свалялись, а ноги, лицо и руки были замазаны землей. Из источников воды мы смогли найти только крошечный ручеек, которого едва хватало для питья, поэтому о возможности помыться не стоило и мечтать.

Когда взлетная полоса была готова, Матильда начала тренироваться. Она заползала вверх по пологому склону, потом срывалась с крутого и, бешено дергая крыльями, летала над поляной кругами. В конце она замедляла полет и пыталась порхать на месте. При этом она изгибалась, разевала пасть и издавала хрипящие звуки, стараясь не реагировать на то, что в это время я валялась на траве и чуть ли не рыдала от смеха. Наконец, она не выдержала. Объявив, что хочет тренироваться в одиночестве, она снова отправила меня на поиски еды. Вообще, ела она постоянно, поэтому большую часть времени я проводила в поисках насекомых, червей, лягушек, кореньев и всяких других "деликатесов".

Через какое-то время я решилась снова забраться на спину Матильды. Это вызвало смешанные ощущения, и эта смесь состояла из ужаса, паники и страха. Но с порханием дела продвинулись отлично: хотя это и требовало от нее огромных усилий, Матильда научилась приземляться без особых проблем.

Наступил момент, когда я развернула перед нами добытую у Андеса карту, и мы стали размечать путь домой.

Я начертила ногтем прямую линию, ведущую к Первому королевству.

— Вот, смотри внимательно, чтобы потом не говорила, что не знаешь, куда лететь. Мы можем полететь по прямой…

— Можем.

— Ты летишь очень быстро, но устаешь, поэтому думаю, что нам придется пару раз остановиться.

— Придется.

Я начертила ногтем зигзаг.

— Вот так мы можем добраться до ближайшего поселения и остановиться в панейре. Это — окраина королевства эльфов. Там мне не обрадуются, но и не навредят, так как на мне акротонт. Как тебе такой план?

— Ничего. Можно полететь левее.

— Куда левее? Там же только лес? Я умираю от голода, я уже несколько недель не пробовала нормальной еды.

— Я хочу лететь левее.

— КУДА ЛЕВЕЕ?

— Совсем левее. Там красиво нарисовано.

— Что нарисовано? МАТИЛЬДА! Ты когда-нибудь карту видела?

— Нет. — Змеюка, которую я теперь иногда любовно называла птенчиком, отползла в сторону и надулась. Дааа, некоторым нужно делать прививку от вранья.

— Иди сюда, птенчик, и не дуйся. Тебе нечему стыдиться, кроме того, что ты ужасная врунья, почти, как и я.

Матильда нехотя подползла ко мне, и я осторожно провела рукой по ее спине у основания крыльев. В ответ она заурчала странным утробным звуком. Видимо ее редко гладили или не гладили вообще. Так мы и сидели в волшебном лесу, на сырой, грязной земле, обнимаясь со змеей-мутантом по кличке птенчик.

* * *