Недра России. Власть, нефть и культура после социализма

Издержки в развитии культуры ничтожны. При этом финансовая оценка наследия Пикассо выше капитализации «Газпрома». Крупнейшим налогоплательщиком Англии является не президент ВР, а автор «Гарри Поттера». Оборот кинобизнеса сопоставим с оборотом нефти, культурное наследие Италии, Франции или Испании делает их богаче стран с самыми крупными запасами углеводородов.

В Пермском проекте и других представлениях о будущем Перми нефть явно принадлежит индустриальному прошлому, а не постиндустриальному настоящему и будущему. Если такие природные ресурсы, как нефть, по определению дефицитны, то культура изображается как бесконечно созидательный, повсеместно распространенный и неисчерпаемый ресурс. Или, как сказал мне Мильграм в одном из наших разговоров, «нет никакого культурного сектора, потому что культуру нельзя контролировать. Здесь есть инфраструктура культуры: отделы, организации, творческие союзы. Но это только часть культуры, потому что культура – это целое, это все. Это все, особенно в культурной столице». Действительно, как ресурс с бесконечным потенциалом – после первоначальных частных и государственных инвестиций – культура выглядела идеальным решением в условиях постепенного истощения запасов нефти в регионе и предчувствия ресурсного проклятия, начинавшего беспокоить российских экономистов и политиков. Какой сектор легче диверсифицировать, чем тот, который можно считать не обремененным проблемами дефицита вообще? В 1990-е годы в Пермском крае мечтания о невообразимом богатстве, о возможностях неограниченного роста, а также надежды обозначить Пермь на карте [мира] концентрировались вокруг финансовых пирамид и сказок о приватизации «из грязи в князи». В начале и середине 2000-х годов эти мечты переместились в область нефтяных богатств. К концу десятилетия туже роль должна была взять на себя культура: мечты о постоянно растущем нефтяном богатстве сменятся размышлениями о бесконечном потенциале культурного творчества людей. Фирменная фраза Чиркунова на эту тему звучала просто: «У города должна быть мечта».

Как я уже отмечал, компания «ЛУКОЙЛ-Пермь» не выступала спонсором ни выставки «Русское бедное», ни музея PERMM, хотя, конечно, постоянный поток налоговых поступлений от компании покрывал значительную часть бюджетных ассигнований на эти и другие государственные культурные инициативы. Компания продолжала дистанцироваться от Пермского культурного проекта Чиркунова официально и в целом, хотя и сделала некоторые спонсорские вложения, когда Пермский культурный проект стал включать в себя общегородские публичные фестивали[382]. Как сказал мне Мильграм:

У них есть свои проекты, которые проходят в их районах, где они вкладываются в культуру, где они [работают над] восхождение [м] исторической памяти, «Исторические города» они проводят. И они все это делают на каком-то своем уровне; мы туда даже не сильно лезем. <…> И это, что называется, параллельные процессы, которые точно хорошие. И точно их можно только приветствовать. Мы ни в коем случае не хотим сказать: «О, давайте вы там не делайте, вы теперь давайте вот это…» Мы будем собирать другие ресурсы, чтобы делать вот здесь.

Действительно, несмотря на свою пропаганду ключевой роли гибких и мобильных проектов государственно-корпоративной культуры для жизни в культурной столице, Пермский проект вообще не упоминает компанию «ЛУКОЙЛ-Пермь» (хотя «большой “ЛУКОЙЛ”» в Москве все же называется в качестве предполагаемого спонсора культурных проектов национального значения). Со своей стороны компания «ЛУКОЙЛ-Пермь» продолжала уделять основное внимание нефтедобывающим районам и глубинам культурных и национальных традиций.