Недра России. Власть, нефть и культура после социализма

Безусловно, произведения Иванова можно воспринимать как комментарии к русской жизни после раздробленного суверенитета и хаоса 1990-х годов [Кукулин 2007]. Главного героя «Золота бунта», сплавщика Остафия, прозвали Переходом. Как часто рассказывал Иванов в интервью СМИ того времени, «Сердце пармы» тоже можно было бы рассматривать как критику возрождения в России центральной государственной власти в конце 1990-х – начале 2000-х годов. Как утверждал сам Иванов, необязательно он намеревался написать именно об этом, но, учитывая многовековую историческую схему, согласно которой москвичи приезжали в Пермский край в поисках земли и богатств для себя, вряд ли могло быть иначе. Поскольку эти романы уже пользовались популярностью в регионе, Иванов без колебаний развернул критику команды Чиркунова, которая приняла широкий размах: прецеденты московских рейдов на Пермь и пермскую культурную самобытность уходили в глубь веков и сыграли ключевую роль в формировании российского государства. Рейд Гордеева – Гельмана оказался историей столь же древней, как и сама Россия.

Но причины воздействия романов Иванова на воображение жителей региона состояли вовсе не в исторической аналогии с современными образцами государственного устройства. Его книги полны пространных, подробных описаний ландшафта, особенно рек и гор Пермского края, которые сам Иванов так хорошо узнал во время своих путешествий. Его герои часто размышляют о взаимной зависимости людей и окружающего их мира, и он щедро заимствует персонажей из мифологии финно-угорских племен, создавая и оживляя потусторонних акторов. Духи и ведьмы, боги и демоны, а также заколдованные предметы присутствуют на его страницах повсюду – в качестве участников битв, искусителей и любовников главных героев, а также жертв русских православных миссионеров. Пермские литературоведы и семиотики В. В. Абашев и М. П. Абашева [Абашев, Абашева 2010] фактически рассматривают Иванова как в первую очередь поэта пространства, опирающегося на идеи Романа Якобсона, Рудольфа Отто и давнюю русскую литературную традицию, чтобы показать, какими разнообразными способами само пространство Пермского края участвует в действии романов.

Романы Иванова, как писал в популярной прессе один из его интервьюеров, превратили Пермь «в волшебный край с живой историей»[401]. Мистические обитатели романов Иванова не одиноки в современной русской литературе, где им составляют хорошую компанию сверхъестественные Иные и вампиры из цикла С. В. Лукьяненко «Ночной дозор»[402], путешествующие во времени оборотни-волки и оборотни-лисы из книги В. О. Пелевина «Священная книга оборотня» [Пелевин 2004] и множество других историй о нежити, восставших из мертвых или квазилюдях[403]. А. М. Эткинд [Эткинд 2016: 276–305] метко назвал этот жанр магическим историзмом, чтобы отличить его от магического реализма постколониальной литературы и поместить в своеобразный контекст постсоветского периода. На этом фоне творчество Иванова примечательно отчасти тем, что его магический историзм – неумолимо краеведческий, старательно вырезанный в пространстве Пермского края. Более того, мир, воссозданный в текстах Иванова, можно обнаружить не только под обложками бестселлеров, но и в ходе речных туров, фестивалей, в новых музеях и на занятиях экстремальными видами спорта – во всех проектах в Пермском крае, в которых Иванов участвовал лично, во всех проектах, развернувшихся по крайней мере в 2009–2012 годах и служивших явным вызовом абстракциям Пермского культурного проекта Чиркунова[404].

Например, после успеха «Сердца пармы» Иванов сотрудничал с районной администрацией Чердынского района северной части Пермского края в организации в 2006–2009 годах большой и успешной серии одноименных фестивалей на открытом воздухе. Фестивали привлекли многие тысячи гостей, которых развлекали всевозможными играми и мероприятиями, воссоздающими эпоху, описанную в книге. Позже название фестиваля было изменено на «Этно-ландшафтный фестиваль “Зов Пармы”», и он стал привлекать множество тех же молодых людей, что и фестивали «Камва»: почти двадцать тысяч человек приехали на него в 2011 году. Сам Иванов время от времени участвовал в проектах «Камвы»[405], и некоторые из организаторов «Камвы», с которыми я встречался, выражали надежду, что новые фестивали на позаимствованные из романов Иванова исторические темы сменят сам фестиваль «Камва», когда тот завершит свою деятельность.

«Уральская матрица» и культурные проекты Иванова