Нефритовая орхидея императрицы Цыси

Иван Дмитриевич взял перо из письменного прибора с бронзовой отделкой, обмакнул перо в чернильницу и стремительно и уверенно начертал короткую записку. Промокнул листок массивным бюваром и протянул его Леониду.

— Вот, передайте ей. А мне, простите, нужно работать, у меня сегодня еще ученый совет. Всего хорошего.

Эх, жаль, у Павлова стопроцентное алиби, а какая бы версия могла получиться: муж убивает изменницу-жену, выпытывая у нее перед смертью имена любовников. И руки у него совсем не слабые, и полнота его и седина никакая не гарантия от приступов ревности.

Это Леня отлично понимал — видел в прошлом году, как слесарь из жилконторы едва жену не зарезал, к молоденькому студенту приревновал. А студент его жене, толстой неряшливой бабе, не то что в сыновья — во внуки годится. Стали слесаря спрашивать, как ему такая дикая мысль в голову пришла, так он только мычал неразборчиво, она, мол, баба видная и с формами. Насчет видной — это точно, такую тумбу за три версты заметишь. Ну и сел, конечно, дурак.

Так что седовласый степенный Иван Дмитриевич тоже вполне мог превратиться в ревнивого мавра, такого Леня недавно в кино видел. Вот было бы дело!

Но нет, он не мавр — алиби железное.

— Ой! — испуганно отскочила от двери светловолосая девушка в легком летящем платье. — Вы проходите, я подъездом ошиблась. — Она покраснела и попятилась от двери.

— Да вы не бойтесь, я не бандит, — с улыбкой остановил ее Леня и достал удостоверение. — Я из уголовного розыска.

— А я и не боюсь, — решительно вскинула голову девушка и вошла в распахнутую дверь. — А вы действительно из уголовного розыска?

— Я же удостоверение показал, — обиделся он.

— А почему вы без формы?

— Я же не постовой милиционер, а сотрудник УРа, нам можно в гражданском. А вы из какой квартиры? — Он решил перехватить инициативу, но это оказалось не так просто.

— А вы смерть Анны Григорьевны расследуете? — продолжила она допрос.

Ответить Леня не успел — подъехал скрипучий лифт. Леня лифты не любил, но из-за девицы решил потерпеть.

— Вам какой этаж?

— Последний.

— Так из какой вы квартиры?

— Из двадцать первой.

— А фамилия?

— Вы что, меня допрашивать собираетесь? — Она в первый раз улыбнулась, и ее строгое лицо тотчас стало милым и привлекательным. Надо же, до чего некоторым идет улыбаться.

— Собираюсь, — улыбнулся он в ответ. — Вы знали Анну Григорьевну?

— Так, не очень близко. Здоровались, когда в лифте встречались. Но мне она нравилась, у нее было очень красивое лицо. И, знаете, очень странно: Анна Григорьевна одевалась скромно, но всегда к лицу и от этого казалась очень нарядной. А вот тетя Люся из тринадцатой и накрашена всегда, и платья у нее все модные, а красавицей она не выглядит, даже наоборот.

— Действительно странно. А вы в день убийства посторонних в подъезде не встречали?

— Это в четверг? Нет. У меня сейчас практика на производстве, так что я с самого утра ухожу. А в тот день после работы мы с ребятами из конструкторского бюро ездили на Петропавловку купаться — такая жара в городе! Я домой вернулась только в восемь.

— Скажите, а вообще в последнее время вы не замечали посторонних людей у их квартиры? Или, может, Анну Григорьевну провожал кто-то?

Все эти вопросы он задавал скорее из желания задержать девушку подольше, чем в надежде узнать что-то стоящее. Они уже вышли из лифта и стояли рядом с ее дверью.

— Нет, не помню.

— Так как все-таки ваша фамилия? — исключительно служебным тоном поинтересовался Леонид.

— Михеева Антонина, — ответила она на этот раз без всяких увиливаний.

— Значит, так, Тоня. — Леонид едва удержался, чтобы не назвать ее Тонечкой. — На случай, если что-то вспомните, вот вам мой служебный номер. Сразу же звоните. — Он достал из кармана почти полностью исписанный блокнот и огрызок карандаша и торопливо написал номер. — Старший лейтенант Мостовой. Не забудьте!

А сам поспешил вниз по лестнице, потому что на третьем этаже как раз остановился лифт и ворчливый голос Агафьи Кузьминичны вопрошал пустую площадку, куда запропастился этот милиционер, которому так срочно понадобилась записная книжка покойной.

Как и обещал Иван Дмитриевич, Леонид застал Агафью Кузьминичну дома. Проживала гражданка Тетерина в небольшой комнате, окна которой выходили в тот же двор-колодец, что и кухня Павловых. Эх, была бы она дома в момент убийства, может, и заметила бы кого. Все это Леня успел подумать, пока Агафья читала записку.

— Что ж, надо так надо. Вы ступайте пока вперед, а я огонь под кастрюлей выключу и переоденусь. Я хожу быстро, минут через пять буду.

В квартире она указала на круглый столик, накрытый вязаной кружевной салфеткой. На столике у телефона лежала записная книжка.

— Спасибо. А дочка ее с бабушкой сегодня, значит, приезжает? — выходя, уточнил Леонид.

— Сегодня. Сам-то попросил меня ужин какой-нибудь для них сготовить. А то с дороги, уставшие, да еще такое горе. Бедная девочка, как она теперь без матери? Ладно бы в войну, а то так. Вы уж найдите этого душегубца, товарищ лейтенант.