Нефтяная Венера

– У вашей соседки снизу потоп! У Таисии Петровны! Труба забилась, а прочистить можно только от вас. Бегите скорее! Уже МЧС хотели вызывать!

Спешим наверх. Когда тебя встречают такими известиями, не знаешь, в каком виде предстанет квартира.

Под дверью маются два монтера в пропахших куревом комбинезонах и соседка снизу, Таисия Петровна, набожная вдова. Старшой – русский, с глубокими морщинами пьющего человека и железными зубами, подмастерье – молодой кавказец. Он волочит свернутый кольцами длинный стальной ребристый шланг с набалдашником.

– Ну, наконец-то! А я извелась вся! Пустите нас! – причитает Таисия Петровна, теребя накрученные на бигуди крашеные пряди.

– Ревизка у вас, от вас бить надо.

– Чего у нас? – не понял я.

– Ревизка! Ху… Люк такой в трубе. Специально для прочистки.

– Ой, пустите их, пожалуйста! – взмолилась Таисия Петровна и аж выдернула одну бигудину из своей копны. А выдернув, сунула ее в рот, перепутав с платочком. Настоящие леди, когда нервничают, платочек к губам подносят.

– Сверху воду льют, приспичило им по ночам посуду мыть! А труба забита, и все у меня из раковины поднимается. Вычерпывать не успеваю!

– Заходите.

Простучав тяжелыми ботинками по паркету, монтеры прошли на кухню. Старшой указал на неприметный люк, вмонтированный в сточную трубу. Крашенный многими слоями масляной краски, как и сама труба. На моей памяти его ни разу не открывали для прочистки.

– Я сейчас вот эти болты сорву, люк сниму, и мы почистим.

Старшой взялся свинчивать болты. Ваня тоже пришел посмотреть. Когда последний болт соскочил, произошло нечто непредвиденное. Из-под люка коротким, но бурным фонтаном вырвался поток черных вонючих брызг. Всех обдало с ног до головы. Как глазированный зефир стали. Только глазами хлопаем.

– Это что, Палыч? – ошеломленно спросил подмастерье, утирая грязь с лица.

– А это, дарагой, говно, – многозначительно пояснил старшой, протыкая пальцем черный переливающийся пузырь, образовавшийся в отверстии люка.

* * *

Ополоснувшись кое-как, я взялся вытирать пол и мебель, а монтеры впихнули трос в люк и принялись бить.

– Раз! Раз!

Засор в трубе сопротивляется.

– Ломай его, Палыч! Крепче будет! – пыхтит молодой кавказец.

– Рано!

Они бьют снова и снова, трос уходит все глубже. Когда все шесть метров троса исчезли в трубе и остался только хвост, за который держатся монтеры, золотозубый включил кран. Вода все равно не уходит.

– Да у вас еще и раковина забита!

Ваня подскочил с беспокойством. Я боюсь, что он еще больше перепачкается или схлопочет тяжелым тросом по уху.

– Вань, не лезь! Дядя сам разберется!

Старшой уже развинтил «колено» и извлек оттуда рулон в пакете. Вот куда он ее спрятал…

– Отдай! – Ваня выхватил рулон и ударил им меня по башке.

– Вань, ты чего?!

– Ты хочешь у меня ее забрать! – Ваня колотит меня свернутой в трубочку «Венерой». Я кое-как закрываюсь. Монтеры отводят глаза.

– Вань, перестань! – Тут он выдернул из раковины сковородку и дал мне в висок…

* * *

Мне привиделся солнечный летний день, я в нашем дачном доме. Подхожу к окну, Ваня на лужайке поливает цветы из шланга. Замечает меня и озорно направляет шланг на окно. Вода разбивается о стекло, стекает бурными разводами, за которыми хохочет искрящийся Ваня.

Я выбегаю из дома. Вани на лужайке нет. Бегу за дом, туда, где лес. Из-за деревьев выходит странное существо. Похоже на лося, но без рогов, изящное, но не олень, нежное, но не лань. Существо тянет ко мне смешную мохнатую морду. Я глажу эту морду, а сам думаю, как оно сюда попало. Здесь же везде дачи, машины, люди. Как оно выживет здесь? А домой не возьмешь, куда такого девать…

Существо смотрит так, будто понимает мои мысли. И я читаю в его глазах: «не заморачивайся, все в порядке». Существо вроде как улыбается на прощанье и уходит в лес. Я остаюсь на месте. Жмурюсь от солнца. Прихожу в себя…

Вокруг необычайно светло. Рядом никого. На полу засохшие черные брызги, голова гудит, все плывет.

В комнате Вани в лицо ударил яркий солнечный свет. Светило встает из-за домов за рекой, из-за статуй, рекламы бульонных кубиков, башни министерства. Мощный луч заливает комнату желто-белым светом, пробирается в самые потайные уголки. Глаза временно отказались служить. Опускаю голову, ослепленный. Перед закрытыми веками крутится навязчивый золотой круг в зеленой каемочке на марганцовочном фоне. Прозрев наконец, осматриваюсь. Ушибаюсь мизинцем ноги о найденный Ваней перед подъездом отпертый замо́к.

Окно распахнуто, в ткани рекламы большая дыра, кровать разворошена, Вани нет.

За дверью нет, под кроватью нет, в шкафу нет.

Очень не хочется подходить к окну.

Подоконник, железные трубы лесов, доски на скобах, болты.

Первое воспоминание этой жизни – солнечная кутерьма, блики, отец подбрасывает меня в воздух.

В глаза попадает солнечный зайчик. Отразился от лезвия ножниц, лежат на досках.

Повторяю Ванин маршрут, доски шаткие. Хватаюсь за стойку, смотрю вниз…

Детская площадка. Деревья. Припаркованные машины. Тротуар. Ваня.

* * *

Бегу по лестнице.

На стенах мелькают бумажные календари с видами березовых рощ, пушистые котята, Дева Мария.

Бегу…