Неграмотная, которая спасла короля и королевство в придачу

Номбеко кивнула, одобряя столь позитивный взгляд на вещи, но премьер-министр заметил, что Швеция стоит на пороге едва ли не величайшего общенационального кризиса с момента своего образования. Главу государства и правительства вместе с оружием массового уничтожения везет неведомо куда человек, чьих намерений никто не знает.

– Не кажется ли королю, – вопросил премьер-министр, – что в этом контексте было бы уместнее подумать о спасении страны, нежели об орланах и о том, что нам повезло с погодой?

Но король был стреляный воробей: премьер-министры приходят и уходят, а он никуда не девается. И с этим новым тоже ничего не случится, если он немножко успокоится.

– Да ладно вам, – сказал он. – Присядьте лучше на ящик из-под картошки, как мы все, и давайте попросим объяснений у господина и госпожи похитителей.

• • •

Вообще-то он мечтал стать фермером. Или экскаваторщиком. Или кем угодно, кто имеет дело с машинами или природой. Или с тем и другим.

А стал королем.

Что, в сущности, не явилось для него сюрпризом. В одном из ранних интервью он описывал свою жизнь как прямую линию от рождения и далее. Считая от сорока двух пушечных залпов, что прогремели над островом Шеппсхольмен 30 апреля 1946 года.

Он получил имя Карл Густав: Карл – в честь деда по материнской линии герцога Карла Эдварда Саксен-Кобург-Готского (поразительным образом соединившего в себе британца с нацистом), а Густав – в честь отца, а также деда, прадеда и прапрадеда по отцовской.

Для маленького принца все началось ужасно. Когда ему было всего девять месяцев, отец погиб в автокатастрофе, что создало серьезную загогулину в порядке престолонаследия. Теперь дед, будущий король Густав VI Адольф, был обязан дожить до восьмидесяти девяти лет, иначе на троне возникла бы вакансия, послужив козырем республиканцам в риксдаге.

В связи с этим все советчики единогласно рекомендовали не выпускать кронпринца за дворцовые стены метровой толщины, пока вопрос с престолонаследием не будет решен, но любящая мама Сибилла сказала «нет». Без друзей сын в худшем случае вырастет чокнутым, а в лучшем с ним будет невозможно иметь дело.

Так что принцу разрешили ходить в обычную школу, а в свободное время заниматься разными моторами и вступить в организацию скаутов, где он научился вязать прямой узел, шкотовый узел и полуштык быстрее и лучше остальных.

Зато в Сигтунской гимназии-интернате он провалил математику и едва сдал остальные предметы. Объяснялось это тем, что цифры и буквы путались у принца в голове: он страдал дислексией. Тот факт, что он лучше всех в классе играл на губной гармошке, давал ему дополнительные преимущества разве что в глазах девчонок.

Благодаря стараниям мамы Сибиллы он и правда завел друзей за стенами дворца, благо никто из них не принадлежал к числу радикальных леваков, которых в Швеции шестидесятых годов поддерживали почти все. Все же монарху не пристало отращивать патлы, жить в коммуне и предаваться свободной любви, хотя последнее, на его взгляд, звучало заманчиво.

Девизом правления деда, Густава Адольфа, было «Долг превыше всего». Возможно, поэтому он и дожил до девяноста лет. Упокоился он только в 1973 году, когда внук вырос и смог наконец занять трон: династия оказалась спасена.

Поскольку в беседе с английской королевой прямой узел и полностью синхронизированные коробки передач затрагиваются не очень часто, поначалу молодому монарху в лучших гостиных было неловко. С годами это прошло, главным образом благодаря тому, что он все меньше стеснялся быть таким, каков есть. После трех десятилетий на престоле он воспринимал торжественный обед в честь Ху Цзиньтао как очередное нудное мероприятие, пережить которое не так уж трудно. Хотя избежать его было бы куда приятнее.

Нынешняя альтернатива – похищение на картофелевозе – тоже не выглядела пределом мечтаний, но королю казалось, что все как-нибудь уладится.

Лишь бы премьер-министр перестал кипятиться.

И выслушал, что скажут похитители.

• • •

Премьер-министр Райнфельдт и не думал садиться ни на один из картофельных ящиков. Кругом была пылища. Да еще и земля на полу. Но слушать он мог.

– Разумеется, – сказал он и повернулся к Хольгеру-2. – Не будете ли вы так любезны рассказать, в чем дело?

Слова были вежливые, интонация – властная, а раздражение на короля никуда не делось.

Речь, адресованную премьер-министру, второй номер репетировал лет двадцать. Он разработал почти бесконечное число сценариев их встречи, ни в одном из которых не фигурировала возможность оказаться запертым с премьером в кузове картофелевоза. Вместе с бомбой. И королем. И с братом-антимонархистом за рулем. Направляющимся неизвестно куда и зачем.

Пока Хольгер-2 подбирал слова и мысли, его брат в кабине размышлял вслух о том, что делать дальше. Папа отчетливо сказал: «Давай, сынок! Жми!» – и более ничего. А что, если дать королю самому выбрать: либо он добровольно покидает свой трон и следит, чтобы никто другой на него не сел, либо, наоборот, садится на бомбу. Тогда первый номер с Селестиной взорвут и короля, и часть королевства, и самих себя в придачу.