Неграмотная, которая спасла короля и королевство в придачу

Среди товаров имелись банки с черной и красной икрой, солеными огурцами и копченым крилем. А также грузинский чай, белорусский лен, русские валенки и чукотские тюленьи шкуры. Имелись и всевозможные эмалированные изделия, включая классическое зеленое мусорное ведро с педалью. Имелись furashki – головной убор русских военных, и ushanki – меховые шапки, позволяющие не замерзнуть в мороз. Имелись резиновые грелки и водочные стопки с нарисованной кистью рябины. А также плетенные из соломы тапочки сорок седьмого размера.

Имелось пятьсот экземпляров «Манифеста Коммунистической партии» на русском языке и двести оренбургских пуховых платков. Плюс четыре шкуры амурского тигра.

Все это и даже больше обнаружили Ингмар с сыновьями в гараже. И наконец, главное:

двух с половиной метровую фигуру Ленина из карельского гранита.

Будь тесть еще жив и пожелай он потолковать с зятем вместо того, чтобы его придушить, он мог бы рассказать, как приобрел статую по сходной цене в Петрозаводске у одного скульптора, имевшего неосторожность придать великому вождю человеческие черты. Стальной взор лидера стал как будто виноватым, а рука, вместо того чтобы указывать непосредственно в будущее, казалось, помахивает ведомым туда народным массам. Заказавший памятник глава города возмутился и потребовал от скульптора, чтобы тот немедленно убрал статую куда подальше, пока этого не сделали с самим скульптором.

Тут как раз и подвернулся тесть Ингмара, приехавший в очередное закупочное турне. И через две недели памятник уже лежал в Сёдертэлье, помахивая рукой в направлении стены гаража.

Ингмар и первый номер перебирали доставшиеся им сокровища и радостно посмеивались. На это семья сможет прожить не один год!

Номер второй радовался меньше. Он-то надеялся, что смерть матери не была напрасной, что теперь все изменится.

– Ленин нынче вряд ли котируется, – предположил он и тотчас был резко осажен.

– Откуда такой негатив? – вопросил папа Ингмар.

– Да уж, откуда такой негатив? – вопросил Хольгер-1.

– Да и «Манифест» на русском тоже, – добавил номер второй.

• • •

Товарных запасов в гараже хватило семье на восемь лет жизни. Папа Ингмар с близнецами пошел по стопам тестя, с рынка на рынок, так что уровень их жизни остался более или менее сносным, главным образом благодаря тому, что коммунисты Сёдертэлье перестали получать свою долю. Как, кстати, и налоговое управление.

Номер второй мечтал уехать, но утешал себя тем, что пока идет торговля, у отца и брата хотя бы нет времени на республиканскую ерунду.

По прошествии этих восьми лет в гараже остались только двух с половиной метровый Ленин из карельского гранита и четыреста девяносто восемь экземпляров «Манифеста Коммунистической партии» на русском языке. Один экземпляр Ингмар сумел продать слепому на ярмарке в Мариестаде. А второй пошел в дело по дороге на рынок Мальмамаркен, когда у Ингмара так прихватило живот, что пришлось присесть прямо в кювете.

Так что в этом смысле Хольгер-2 оказался прав.

– А теперь чем займемся? – спросил Хольгер-1, которого не посетило в жизни ни единой идеи.

– Чем угодно, лишь бы не королевской семьей, – сказал Хольгер-2.

– Нет уж, именно ею мы и займемся, – сказал Ингмар. – А то последнее время с этим делом у нас было слабовато.

Идея Ингмара относительно дальнейшего выживания семьи предполагала некоторую модификацию статуи. Дело в том, что у этого воплощения Ленина имелось определенное сходство с правящим шведским монархом. Сбить усы и бороду, подтесать нос, из кепки сделать кудри, и – хоп! – Владимир Ильич превращается в Его величество!

– Ты решил продать двух с половиной метровую статую короля? – спросил отца Хольгер-2. – У тебя вообще никаких принципов не осталось?

– Не надо мне грубить, любезный мой сын и отщепенец. Нужда закона не знает, это я постиг, еще когда молодым и проворным был вынужден экспроприировать новый велосипед у одного солдата Армии спасения. Которого, кстати, тоже звали Хольгером.

Его Хольгеры, добавил отец, даже вообразить не могут, сколько в этой стране зажиточных роялистов. Статуя короля может уйти и за двадцать, и за тридцать тысяч. А то и за сорок. А продавать грузовик – это уже потом.

Ингмар принялся за дело. Неделю он работал молотком и зубилом. И, как ни удивительно, преуспел. О папе можно говорить что угодно, подумал Хольгер-2 при виде результата, но в решимости ему не откажешь. Как и в художественных задатках.

Оставалось скульптуру реализовать. Идея Ингмара состояла в том, чтобы поднять статую лебедкой в кузов грузовика и отправиться объезжать имения графов и баронов в окрестностях Стокгольма, пока кто-нибудь из них не почувствует, что ему не обойтись без шведско-карельского гранитного короля у себя в парке.

Но операция по подъему статуи оказалась не такой простой: ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы бывший Ильич завалился на спину. Хольгер-1 выразил готовность помочь, если папа скажет, что ему делать. Номер второй стоял молча, сунув руки в карманы брюк.