Неграмотная, которая спасла короля и королевство в придачу

Повторив это слово еще несколько раз, гончар умолк. И так и сидел на стуле, уставившись прямо перед собой и приоткрыв рот.

– Я-то думал, он выздоровел, – сказал Хольгер-2.

Тут снова донесся голос в мегафон:

– Внимание, это полиция! Если в помещении кто-то есть, дайте знать! Арка заблокирована, так что мы не исключаем возможности штурма. Нам поступил телефонный звонок, который мы не можем игнорировать!

Юная злюка объяснила собравшимся, что она устроила, а именно – оккупировала дом, объявив обществу войну во имя демократии, применив в качестве оружия, в частности, грузовую машину. А в целях информационного обеспечения еще и позвонила в полицию. И, надо признать, зажгла как следует!

– Что ты, говоришь, сделала с моей машиной? – спросил Хольгер-2.

– С твоей? – спросил Хольгер-1.

Юная злюка посоветовала второму номеру не цепляться ко всякой ерунде, когда на карте стоит защита важнейших демократических принципов. Как можно сравнивать с ними один-единственный несчастный прокол колеса? И откуда ей было знать, что соседи держат на складе атомные бомбы.

– Атомную. Бомбу. В единственном числе, – поправил Хольгер.

– Зато в три мегатонны, – веско добавила Номбеко, которой показалось, что Хольгер преуменьшает проблему.

Тут гончар прошипел что-то неразборчивое, по-видимому, название все той же разведслужбы, с которой в свое время не поладил.

– Не сказала бы я, что он выздоровел, – заметила Номбеко.

Продолжать дискуссию о грузовике Хольгеру-2 не хотелось, сделанного не воротишь, но он все же задался вопросом, какой из демократических принципов Селестина имела в виду. Да и несчастных проколов вообще-то было четыре, а не один-единственный, но он и этого говорить не стал. Ситуация и без того складывалась удручающая.

– Ну мы и влипли, – сказал он. – Хуже не бывает.

– Не скажи, – сказала Номбеко. – Посмотри на гончара. Мне кажется, он умер.

Глава 15 Об убийстве покойника и об одной весьма бережливой чете

Собравшиеся поглядели сперва на гончара, а потом на Номбеко – все, кроме гончара, который смотрел прямо перед собой.

Номбеко поняла: их нормальная жизнь со вторым номером в лучшем случае снова откладывается, а скорее, отменяется навсегда. Но сейчас предстояло действовать; оплакать то, что так и не сложилось, успеется и в пресловутом гипотетическом будущем.

Есть как минимум две причины оттянуть визит полиции, объяснила Номбеко. Первая – явный риск, что штурм начнут сквозь южную стену склада и в таком случае могут врезаться сверлом или автогеном аккурат в трехмегатонную бомбу.

– Вот небось удивятся, – заметил Хольгер-2.

– Не успеют, – сказала Номбеко. – А вторая – что у нас на стуле сидит труп.

– Кстати о гончаре, – сказал Хольгер-2. – Он в свое время вроде вырыл подземный ход, чтобы удрать от ЦРУ, если они вдруг сюда заявятся?

– Тогда почему он не удрал? – спросил Хольгер-1. – А сел и умер?

Номбеко похвалила номера второго за мысль о подземном ходе, а номера первого заверила, что настанет день, когда он тоже поймет почему. А затем отправилась выяснять насчет этого самого хода – правда ли он есть, куда ведет и – что немаловажно – пролезет ли в него атомная бомба. Надо было спешить – кто знает, когда снаружи приступят к делу?

– Через пять минут начинаем штурм! – предупредил в мегафон полицейский голос.

Пяти минут, конечно, было отчаянно мало, чтобы:

1) отыскать самодельный подземный ход;

2) выяснить, куда он ведет;

3) с помощью слег, канатов и фантазии утащить с собой бомбу.

Если только она туда пройдет по габаритам. В подземный ход, которого может и не существовать.

Юная злюка чувствовала что-то похожее на чувство вины – в той мере, в какой была способна его испытывать. Ведь когда она звонила в полицию, слова вылетали у нее изо рта отчасти по собственному усмотрению.

Но теперь, пожалуй, оно оказалось даже кстати.

– Мне кажется, я знаю, как нам выгадать время, – сказала она.

Номбеко предложила ей сообщить это как можно скорее, поскольку не исключено, что полиция примется засверливаться в бомбу через четыре с половиной минуты.

Ну, дело в том, объяснила Селестина, что она разговаривала с ментами на несколько повышенных тонах, хотя они первые начали, ответив: «Полиция». Причем весьма вызывающим тоном.

Номбеко попросила Селестину держаться ближе к делу.

К делу, ага. Дело в том, что если они покажут, что готовы осуществить угрозу, которая нечаянно вырвалась у Селестины, эти гады там, снаружи, охренеют. Наверняка. На все сто. Выйдет малость… как его?.. неэтично, но гончар вряд ли стал бы возражать.

И юная злюка изложила свою идею. Что думают остальные?

– У нас есть четыре минуты, – сказала Номбеко. – Хольгер, берешь за ноги, а ты, Хольгер, за голову. Я придержу посередке.