Неигра

Настала новая весна.

Дедушка-саламандра щеголяет в перешитом Алёной бежевом костюме, элегантных ботинках и шляпе с лентой. Улицы свежевымытые, все в лучах. Чтобы выглядеть взрослее, Танька носит странную прическу – пучок на затылке.

Она ещё одну вечность не видела Дроссельмейера. Жаркий очаг – со своей хранительницей, древней и породистой, доброй и сильной саламандрой, а Дроссельмейер – невесть где, он может быть застигнут ветром и дождем как раз когда в доме особенно уютно, покойно, благодатно. Холод, пыль, шум, тоска, липкая манная каша, несчастья, обиды, страхи, болезни – а он один… Он даже не попрощался.

Танька очень сильно тоскует по настоящему миру. Не то, чтобы уже меньше в него верит. Мир существует! Но слишком трудно найти его, невозможность надежды все плотнее. Танька даже лицом осунулось, и дедушка-саламандра купил для неё витамины.

А у Маши все прибавляется пудр и румян на зеркальном столике, и она не хочет выступать в прошлогоднем белом платье, грозится выйти на сцену голая, если ей не сошьют новое модное.

Маша бесконечно ссорится с тощим студентом, аккомпанирующим ей на концертах. Они часто репетируют дома, и каждый раз Таньке бывает жаль студента. И Машу тоже жаль, потому что она не знает, как прекрасен Дроссельмейер.

Танька лежит в жару. На кровати вперемешку валяются капли и пипетки, таблетки и аэрозоли для горла, книжки-кубики, мандарины… Тут же рядом громоздится фортепьяно, Маша и студент репетируют и ссорятся.

Наконец он хлопнул крышкой инструмента и убежал.

– Урод, кретин… – бормочет Маша, и, как всегда, нельзя понять, смеется она или сердится.

– Знаешь, почему я простудилась? Целый день ходила по каким-то незнакомым переулкам. Было холодно, и воды по колено. Я искала его дом. Я ведь не знаю, где его дом.

– Отчаянная девушка! – Засмеялась сестра.

– Он говорил однажды, что у него под окном – парикмахерская. Парикмахерских так много, они везде… Неужели я никогда больше его не увижу?

– Прикольно, – удивилась Маша, – что бы ты сказала ему, если бы нашла?

– Не знаю.

– Но вообрази. Вот дом, подъезд, квартира. Открывает его сварливая соседка, ты заявляешь дрожащим голоском, что пришла к прекрасному художнику, она указывает на его одухотворенную дверь. Ты входишь в очаровательные апартаменты… Что дальше?

– Попрошу прощения. Вдруг я его чем-нибудь обидела? Или мама обидела, и он страдает?